Страница 59
– Я вас понял. Все, что будут здесь говорить – государственная тайна, а тайны я хранить умею, – Лешка тоже смотрел в глаза начальнику.
– Ну, вот и ладненько, – Иван Игнатьевич встал и пошел одеваться. Через десять минут Лешка закрыл за машиной ворота и принялся убирать посуду.
***
Полгода на новом рабочем месте пролетели для Лешки незаметно. Игорь утром предупреждал, кто приедет. Лешка привычно встречал гостей и неспешно, без лишней суеты, принимался за свою несложную работу. У него не было волнения перед высокими начальниками. Во время разговора он смотрел прямо в глаза, слегка улыбаясь. Отвечал односложно, вопросов не задавал, появлялся именно в тот момент, когда был нужен. И уходил сразу, когда начальники хотели остаться одни. Он не обижался, когда на него спьяну кричали, не реагировал на похвалу. Если вызывали на откровенность, он мог незаметно сменить тему. Словом, он был как робот, запрограммированный на определенные действия, без чувств и эмоций. Когда нужно было, он мог поддержать беседу, при этом никогда не ругал власть и не жаловался на жизнь. Лешкина набожность вызывала симпатию среди местной знати, тем более, что сейчас религия была в почете – все местные начальники старались внести свой вклад в активное строительство церквей. Посетители «VIP-заведения» скоро полюбили Лешку и с удовольствием бывали у него.
Его стали узнавать в магазине, в церкви, на улице. Поначалу женщины ему уделали знаки внимания, но скоро поняли, что он живет в своем мире и путь в этот мир для них закрыт. Его считали чудаком, который ходит на работу, по воскресеньям в церковь и любит читать в парке церковную литературу. И все.
Рано утром, выглянув в окно, Лешка увидел, что вокруг все бело. Снег выпал ночью и еще не потерял своей яркой белизны от городского смога. На ветке, напротив Лешки сидел, нахохлившийся от первого мороза, воробей. Он был близко от Лешки, и если бы не окно, то, протянув руку, его можно было достать. Воробей не видел, что за ним наблюдают, и сидел неподвижно. Веки его глаз были прикрыты, и, казалось, что ничто не может нарушить его спокойствия.
«Привет, бедолага, – мысленно поздоровался с ним Лешка, – тоже один? Да, брат, жизнь штука сложная. И нет ничего хуже, чем остаться одному, – думал он, глядя на воробья. – Как похожи мы с тобой. Проснешься ты сейчас, поклюешь где-нибудь крошек, и опять на свою ветку. А я пойду на работу, вечером вернусь. Приготовлю еду, поем и спать, чтобы завтра опять повторить этот путь. И ничего мне больше не надо, ничего не хочется. Выходит, что смысл жизни у нас один?»
Лешка отошел потихоньку от окна, стараясь не спугнуть воробья, и пошел в ванную принять душ. Через час он шел знакомой дорогой на работу. Позвонил Игорь и предупредил, что вечером будет Кириленко Степан Николаевич, начальник Департамента транспорта, тучный и угрюмый, как будто не ведающий радости, человек. Лешку он обычно не замечал, и лишь когда тот делал ему массаж, ворчал:
– Полегче, полегче, не покалечь, а тот город без транспорта останется.
Целый день Лешка пылесосил ковры, вытирал пыль, готовил настой для парной. В общем, выполнял свою привычную работу. К приезду гостей все, как всегда, сияло чистотой. Довольный своей работой, он заварил себе чай и сел отдыхать в кабинете. Скоро на экране монитора наружного наблюдения он увидел две машины с тремя буквами «а» на номере – номера машин администрации, с которыми был открыт путь под любые знаки и сигналы светофора. Лешка поспешил открыть ворота и пошел встречать гостей.
– Здравствуйте, добро пожаловать, – традиционно поприветствовал он начальника, открыв заднюю дверь первой машины.
– Здравствуй, – буркнул Кириленко, тяжело выбравшись из машины.
Лешка пошел следом. Открыв входную дверь, он пропустил вперед гостей. Некоторые здоровались с Лешкой за руку, другие просто кивали. Всех их он уже знал. Это были люди из Департамента транспорта, ближайшее окружение Кириленко. Свита шла сзади начальника, негромко переговариваясь. Раздевшись в раздевалке, все прошли в зал, где уже были накрыты столы.
– Калашников, ты что в городе бардак развел с маршрутными микроавтобусами? Ты только посмотри, что делается? Эти несчастные шоферюги ушли с рейсовых автобусов, накупили себе машин и «уронили» цены в городе на пассажирские перевозки. У меня прибыль в парке упала до нуля. Я что, пятьсот микроавтобусов зря покупал? Это мои деньги! Получается, зря городские автобусные парки обанкротили? Сначала прибыль хорошая была, когда мы свои маршрутки выпустили на линию. А сейчас что? Если я потеряю хоть копейку из своего кармана – ты у меня сам сядешь водителем на маршрутку, – Кириленко тяжело сел на стул и пристально посмотрел на своего зама Калашникова Владимира Ивановича.
– Николаич, у меня у самого сто маршруток по городу ходит. Я уже два месяца, как лапу сосу. Я как могу этим шоферюгам запретить машины покупать? Демократия… – протянул Калашников, несмело посматривая на сердитого начальника.
– Я тебе, блядь, покажу демократию. Ты отвечаешь за лицензирование. Не давай лицензию. Найди предлог, – Кириленко сильно ударил кулаком по столу.
– Да я и так уже все службы предупредил, чтобы чужим не выписывали лицензии, не помогает, – виновато опустил голову Калашников.
– Ты же, сука, сам подписываешь эти лицензии. Думаешь, я не знаю, что ты две штуки баксов за каждую берешь?
– Николаич, падла буду, ты же меня знаешь. Твое слово для меня закон, – Калашников виновато посмотрел на шефа.
– Ты мне брось свой тюремный жаргон, два года уж прошло, как «откинулся». Забыть пора свою «феню». Думай лучше, что делать, – Кириленко открыл бутылку пива и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка.
За столом на минуту наступила тишина.
– Что молчите, клоуны? У вас у всех маршрутки, у кого больше, у кого меньше. Если так дело дальше пойдет, завтра сами будете шоферить, – он опять грозно посмотрел на собравшихся, вытерев рот тыльной стороной руки.
– Есть выход, Степан Николаевич, – тихо сказал сидевший с краю стола молодой специалист Медведский, – сейчас себестоимость одой поездки на маршрутном такси равна семи рублям. Необходимо через Законодательное собрание города протолкнуть законопроект, который установит максимальную цену за одну поездку пять рублей. При таких убытках долго не протянешь, и тогда эти шоферюги сами разбегутся.
– Ты что, обалдел? Я же сам разорюсь при таких ценах, – взревел Кириленко.
– Степан Николаевич, придется потерпеть. А когда через два–три месяца они станут свои машины продавать, мы их за бесценок скупим, и через полгода второй законопроект протолкнем – десять рублей за поездку. Деньги свои вы за полгода вернете, – также тихо говорил Медведский.
За столом опять наступила тишина. Кириленко некоторое время сидел молча, а затем тихо сказал своему заму, Калашникову:
– Ну-ка подвинься. Подь ко мне, – он кивнул Медведскому. Тот не медля сел рядом с начальником.
– Головой нужно думать, а не жопой, – крикнул он подчиненным. – Вот, пример берите, недавно институт закончил, а как мыслит!
Он обнял Медведского.
– Идея хорошая. Десять рублей за поездку – не предел, я думаю и пятнадцать пробьем, когда будем одни на маршрутах. Денег много надо, чтобы через законодательное собрание провести. Там волки еще те, за копейки не продаются, – он задумчиво почесал затылок. – Придется раскошелиться, короче, по штуке баксов с каждой маршрутки. Это будет наш фонд.
– Николаич, если у меня сто маршруток, где я сто тысяч баксов возьму? – взмолился Калашников. – На последние деньги машины брал.
– А я пятьсот тысяч буду платить, – опять взревел Кириленко, – не хочешь – продавай маршрутки, я тебя вычеркну из списка.
– Ладно, ладно, не горячись, батя. Конечно, идея хорошая. Только денег много надо, – закивал головой Калашников.
– Ну, орел, поднял настроение, пошли париться, – Кириленко широким жестом пригласил всех в парную.
Как все одинаково у всех начинается, вначале все такие степенные, важные. Затем, по мере выпитого, начинали громко разговаривать, и, когда напьются, каждый показывал свое нутро. Кто-то лез к начальнику с разборками, кто-то шептал на ухо очередной донос на сослуживцев, кто-то признавался в вечной любви и преданности. Лешка старался уходить, когда он был лишним, и появлялся сразу, как только он кому-то был нужен. Так случилось и в этот раз. Вволю напарившись в парной, шумная компания принялась за спиртное. Кириленко, большой любитель выпить, пил водку из большого стакана, шумно занюхивая рукавом. Обладая большим весом, он пьянел не сразу, несмотря на его подчиненных, которые буквально валились с ног от лошадиной дозы. И это доставляло начальнику громадное удовольствие.
– Что, слабаки, – кричал он басом, – кишка тонка, как пьете, так и работаете, – и очередной раз заливался смехом, когда кого-нибудь уносили в комнату отдыха.
– Я не понял, а где шлюхи? – неожиданно ударил кулаком Кириленко.
Лешка знал весь «сценарий» застолья и уже вызвал сутенера Шрама (прозванного так за шрам, который тянулся через правую щеку). Тот ждал в микроавтобусе с дюжиной проституток. Лешка выглянул на улицу и кивнул Шраму. Девчонки вереницей потянулись в баню.
– Доброго здоровьишка, Степан Николаевич, – поклонился Шрам, – выбирайте, какая красавица глянется, – кивнул он на выстроившихся вдоль стены молоденьких девчонок.
– Ну-ка, вон та, сисястая, иди к папе, – он кивнул на крайнюю. Девушка, качая бедрами, подошла к начальнику и села ему на колени.
– Настя меня звать, – нараспев сказала она, обняв начальника за толстую шею.
– Ах ты моя доченька, – он пощупал ее грудь и добавил, – пойдем, сделаешь папе приятно.
Они встали из-за стола и, обнявшись, пошли в комнату отдыха. Как только начальник вышел, сидевшие на стульях чиновники кинулись выбирать себе понравившуюся девушку. Скоро по бане носились голые девки, тот тут, то там слышался визг и гам. Веселье шло полным ходом до раннего утра.
Под утро, когда все уехали, Лешка взялся за свою привычную работу. Выключив записывающую аппаратуру, он принялся убирать свое «VIP-заведение». Закончив уборку, он зашел к себе в комнату и, посмотрев на висевшую в углу икону, сказал: «Прости их господи, ибо они не ведают, что творят».
***
После бессонной ночи, Лешка проснулся поздно. Приняв душ, он первым делом позвонил Игорю.
– Игорь, здравствуй, я хочу узнать о планах на вечер. Кого сегодня ждать?
– Привет, Леш, проснулся? Мне уже доложили, что ночь была бурная. Я тебе не звонил, ждал, когда ты выспишься. А у меня сюрприз для тебя. Через час я буду у тебя в бане, приготовься встречать. Сегодня гуляем мы.
Повесив трубку, удивленный Лешка пошел готовить завтрак. За все время работы они с Игорем никогда не отдыхали в бане вдвоем. Хотя, по правде сказать, это обстоятельство не особенно потревожило Лешку. В его жизни все было ровно и гладко, без радостей и разочарований. Он реагировал одинаково равнодушно и на похвалы, и на ругань. Он был человек-робот, настроенный только на конкретную работу. За это время даже мимика его лица перестала меняться. Поэтому звонок Игоря означал для него только то, что надо идти на работу.
Через час он сидел в своей комнате и пил чай. На экране монитора наружного наблюдения он увидел машину Игоря. Открыв ворота, он, как обычно, пошел встречать гостей. Подойдя к подъехавшей машине, он открыл заднюю дверь и сказал свою дежурную фразу:
– Добро пожаловать, гости дорогие.
Неожиданно из машины вышел Потапов и сразу кинулся на Лешку с объятьями.
– Леша, привет, дорогой. Я, наконец, тебя нашел. Привет, пропащий. Где пропадал, почему не писал? Лешка, я ужасно рад тебя видеть, – растроганный Потап продолжал тискать Лешку в объятьях, на глазах у него выступили слезы.
– Здравствуйте, Виктор Петрович, – сухо поздоровался Лешка. – Я тоже рад вас видеть, – он освободился из крепких объятий бывшего командира.
– Прошу в дом, – он повернулся и, немного ссутулившись, пошел к крыльцу.
Потапов недоуменно посмотрел вслед уходящему Лешке, а затем взглянул на Игоря. Тот приложил палец к губам, давая понять, что объяснит все потом. Они поднялись в баню и расположились в банкетном зале.
– Париться будем или так посидим? – спросил Лешка.
– Леш, я тебя столько лет не видел, давай просто посидим, поговорим. Я, надеюсь, по сто грамм выпьем?
– Выпьем, выпьем, – откликнулся Игорь, – Леш, ну-ка давай, все по высшему разряду накрывай.
Лешка ушел на кухню, а удивленный Потапов сразу вопросительно глянул на Игоря.
– Я тебе говорил, что он получил большую душевную травму. Замкнулся в себе, ни с кем не дружит, женщины нет. Не пьет, не курит. Регулярно ходит в церковь. В общем, это другой человек. Не тот Лешка, которого ты знал, – Игорь глубоко затянулся и выпустил густые клубы дыма.
– Действительно, я его не узнаю. Он и внешне изменился сильно, какое-то равнодушное выражение лица. Неужели его так жизнь сломала? – Потапов тоже закурил.
– Мы случайно встретились. Он был на краю гибели. То, что он пережил, не смог бы вынести никто. Год в психушке лечили. Врачи обещали, что он станет нормальным человеком, но для этого потребуется много времени. Сейчас он на хорошей работе, квартира своя. Зарплата больше, чем у летчика, хотя я знаю, что он ее практически не тратит. Ты его сильно не напрягай. Вопросы лишние не задавай, я боюсь, как бы он не сорвался.
В комнату вошел Лешка с полным подносом еды и спиртного.
– Вот это по-нашему, сейчас по рюмочке. Может, и ты с нами? – Игорь посмотрел на Лешку.
– Я не пью, глупость это, – отказался Лешка и принялся раскладывать на столе еду и приборы.
Игорь налил себе и Потапову. Чокнувшись, они выпили. Лешка сидел рядом и пил чай, опустив глаза.
– Расскажи, как сейчас в полку? – неожиданно спросил Лешка, посмотрев на Потапова каким-то пустым взглядом.
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71