Страница 14
стоял шум. Пот предательски струился из-под шлемофона.
Внутри ощущение полнейшего поражения.
– Я полное дерьмо. Я не когда не смогу летать, – с дрожью в голосе ответил Лешка.
– Не спеши, Москва не сразу строилась, если весь мокрый прилетел, значит, работал. Будет из тебя толк, – уверенно ответил Семеныч.
Выбравшись из кабины, Лешка подошел к инструктору.
– Товарищ старший лейтенант, разрешите получить замечания.
– Сейчас возьмешь тетрадь и нарисуешь весь полет, что запомнил. На разборе полетов покажешь, – сказал инструктор и пошел в столовую, на ходу закуривая «Беломор».
– Леха, ну как? – услышал он за спиной радостный возглас Ахмеда.
– У меня ничего не получилось, – обреченно промычал Лешка, – я почти ничего не понял.
– Так, короче, не паникуй. Лучше расскажи, на что внимание обращать?
– Повтори еще раз порядок действий с арматурой в кабине и особенно параметры полета.
Ахмед стал водить рукой в воздухе, имитируя полет, а Лешка направился в курилку.
Стрельнув беломорину у курсанта, он, задумавшись, закурил, вспоминая детали полета.
Лешка не понимал, что он начал тяжелый путь летного обучения, который будет продолжаться ровно столько, сколько он будет связан с небом. Тогда он еще не знал, что «садится на иглу», которая называется любовь к небу. Что летная работа станет главным в его жизни. Что засыпать он будет, проигрывая завтрашний полет, а просыпаясь, будет мчаться на аэродром в предвкушении свидания с любимым делом – полетом. Все это называется «заболеть небом». И у Лешки началась эта болезнь. Которая не проходит с годами, а остается с тобой на всю жизнь.
***
Вечером после ужина в казарме стоял гвалт, как на птичьем базаре. Курсанты обсуждали первый день полетов. Боря Птицын стоял в центре круга и громко рассказывал, как он сегодня пилотировал Л-39. Ему посчастливилось выполнить два полета, и поэтому он чувствовал себя на голову выше всех.
– Я тебе еще раз говорю, – обращался он к Артуру Чевадзе, – вираж я уже сам делал, можешь завтра у шефа спросить.
– Ладно заливать, Боря, тебе, наверное, это все показалось. Второй раз в жизни за ручку управления держится, и уже сам пилотирует. Может, ты уже и посадку освоил? – с кавказским акцентом подзадоривал Артур.
– Короче, не веришь, и не надо. А я точно говорю, вираж и пикирование я сам сделал, – не унимался Борис.
– Ай-я-я-й, что ты натворил, завтра ЦРУ узнает, что в нашем училище есть такие одаренные летчики, и обязательно тебя выкрадет для участия в программе полетов на Марс, – заговорчески сказал Тимур, брат-близнец Артура.
– Да ну вас, – отмахнулся он от братьев и, подойдя к Пете Пятницкому, который еще не летал, начал увлеченно делиться своим летным опытом.
Мишка, Ахмед и Лешка сидели на кровати и, развернув карту, изучали район полетов.
– Мне больше всего пикирование понравилось, когда ручку от себя отдаешь на вводе, перегрузка уменьшается до нуля, такой кайф, как в космосе невесомость, – мечтательно сказал Ахмед, уставившись в карту.
– Ты неправильно вводишь в пикирование, надо чтобы самолет сам опускал нос за счет крена, а нулевая перегрузка на вводе – это ошибка, – ответил рассудительный Мишка.
– Да ну тебя, Миха, ты такой правильный, а где твоя романтика, ведь от полета надо получать удовольствие, а ты все как по инструкции живешь, – сказал Лешка.
– Ты знаешь, что мне отец сказал, когда я уезжал? Летная работа – это профессия строгих правил, любое отступление от них приводит к печальным последствиям не сегодня, так завтра, – ответил Мишка.
– Хорошо, тебе, Миха, тебя отец уже многому научил, наверное, здорово быть сыном командира авиационного полка? – спросил Ахмед.
– Ну, во-первых, он меня мало чему учил, потому что я его почти не видел, уходил он на работу, я еще спал, а приходил, я уже спал, а вот мать постоянно на мозги капала, то нельзя, это нельзя, на тебя все смотрят, ты сын командира и так далее и тому подобное.
В это время в казарму вошел дежурный по роте и крикнул:
– Мужики, почта!
Он начал выкрикивать фамилии тех курсантов, кому пришли письма. Счастливчики, получив заветное письмо, сразу вскрывали конверт и принимались читать. Еще не улеглась тоска по дому, родным и друзьям. И любая весточка из дома была маленьким праздником.
Писем было очень много, почти каждый курсант получал по одному, а то и по нескольку писем.
Мишка, Лешка и Ахмед получили по два письма. Мишка получил письмо из дома и от Ольги, Ахмед от Тани и тоже из дома. Лешка первое письмо сразу узнал – от мамы, а вот почерк на втором письме был незнаком. Обратного адреса тоже не было, но по почтовому штемпелю он понял, что оно из родного поселка. Отложив его в сторону, он принялся читать письмо от мамы.
Она писала, что скучает, что Колька не слушается, что уже посадила картошку. Лешка читал и мысленно переносился в родной дом. Как хорошо было дома, своя комната, теплая и светлая, вкусный мамин борщ, вода, воздух, односельчане, по всему этому Лешка очень скучал. Читая письмо, он мысленно переносился в родной поселок. Мама писала, какие новости в поселке, и Лешке казалось, что он на кухне слушает маму. Читая письмо, Лешка представлял, что он на минутку оказался там, рядом с мамой, что дослушает ее рассказ и пойдет в свою комнату, даст Кольке подзатыльник и примется за уроки. Он читал, и блаженная улыбка не сходила с его лица. Прочитав его два раза, Лешка отложил письмо в сторону и задумался. Тут его взгляд упал на второе письмо, про которое он уже забыл.
Открыв конверт, он начал читать письмо, написанное ровным, красивым почерком:
«Здравствуй, Леша! Пишет тебе Света Капустина.
Наверное, ты удивишься, прочитав мое письмо, ведь девушке неприлично первой писать, но я все-таки решилась. Вчера я встретила Колю и попросила твой адрес. Адрес он твой принес, но разболтал всем мальчишкам, что я в тебя влюбилась, и теперь они все смеются. Но я все равно пишу тебе, потому что знаю, ты скучаешь по нашему поселку и нашей школе, и тебе будет приятно узнать, какие у нас новости. Мы готовимся к Первомаю и к Дню Победы. Второго мая будет смотр художественной самодеятельности в районе, а девятого мая – в Грозном. Я выступаю в хоре. Мы будем исполнять «Реквием». Почему-то, когда мы поем, у меня всегда в конце слезы наворачиваются. Это, наверное, потому, что я представляю, как девочки, такие как мы, провожали своих мальчиков на войну. Это было так давно, но все равно это ведь было, и они, такие как мы, погибали, не узнав, что такое любовь. А вчера на трудах мальчишки катались на грузовике. Иван Андреевич называет эту машину «Автомобиль имени Леши Понамарева». Он часто на линейке вспоминает, как ты помогал Магомеду Исаевичу собирать этот автомобиль. Нам он сказал, что ваш класс был лучшим и что вы дружили между собой.
Я готовлюсь поступать в медицинский. Налегаю на биологию и химию. Хочу стать врачом.
Погода у нас хорошая, уже совсем тепло.
Ну, вот и все мои новости.
Посылаю тебе свой адрес. Если хочешь, ответь, а если нет, я не обижусь.
Капустина Света».
Закончив читать, Лешка некоторое время сидел без движений. Какая-то странная теплота разлилась в груди. Лешка почему-то понюхал письмо. От него пахло сиренью.
«Ишь ты, уже девушка», – подумал он про Светку. Он вспомнил последнюю их встречу. Как повзрослела Светка, какие у нее глазища. Ему почему-то сразу захотелось ответить.
Открыв тумбочку, он достал тетрадь и ручку.
«Здравствуй, Света!
Большое спасибо тебе за письмо. Я должен был первый написать тебе, но, честно говоря, я побоялся, что ты не ответишь. Я действительно очень скучаю по дому, и мне очень интересно знать, что происходит в школе. Хотя у нас напряженный распорядок дня, в свободную минуту вспоминаю наш поселок. Знаешь, что мне больше всего хочется? На велосипеде погонять по укатанной после дождя грунтовой дороге. Разогнаться и мчаться по дороге вниз с бешеной скоростью, чтобы ветер в ушах.
Здесь очень интересно. Мы уже начали летать. Сегодня были первые полеты. Я прилетел очень расстроенный. У меня ничего не получилось. Конечно, полет – это очень здорово, но мне почему-то кажется, что я сам не смогу летать. Все происходит так скоротечно, что я не успеваю реагировать. Ахмед Шарипов тоже начал летать. А еще у меня появился новый друг – Мишка Мишин. У него отец командир полка, но Миха не задается, а, наоборот, даже скрывает это.
Ну, вот пока все. Буду с нетерпением ждать от тебя письмо.
Понамарев Алексей».
Лешка дописал письмо и собирался вложить его в конверт, как услышал за спиной.
– Лешка, мне Таня такое письмо прислала, такое письмо. Я, наверное, влюбился в нее. Слушай, получилось, как будто я отбил ее у тебя? – спросил взволнованно Ахмед.
– Успокойся, брат, мы с ней были просто друзья, – сказал спокойно Лешка.
– Слушай, а я переживал. Ты знаешь, я просто с ума схожу без нее. Наверное, это и есть настоящая любовь?
– Ладно, любовник, давай еще раз район полетов повторим.
И они принялись зубрить нехитрые названия украинских деревень и речек.
***
Полеты были каждый день. Утром предварительная подготовка, затем обед, два часа сна и полеты. Летали по два, а то и по три полета в день. Инструкторам особенно тяжело давалась такая нагрузка.
Но Карцев упорно работал со своими курсантами, и его труд начал давать плоды. Все трое, Понамарев, Мишин и Шарипов стали потихоньку «становиться на крыло».
Первая неделя полетов пролетела быстро, и в субботу, проведя разбор полетов, инструктора уехали домой. Ответственным остался Карцев.
Собрав после обеда курсантов на построение, он сказал:
– Предупреждаю, ваша судьба в ваших руках. Многие из хороших летчиков остались без полетов из-за плохой дисциплины. Предупреждаю, после танцев, в 23.00, вечерняя поверка. Кто опоздает, проведет выходные в наряде.
Курсанты направились готовиться к предстоящим танцам.
Солдатский клуб находился в сосновом бору. Рядом была и танцплощадка. Девчата из окрестных деревень знали о том, что здесь летают молодые курсанты, и как только полевой аэродром оживал гулом учебных самолетов, на выходные, под вечер, они собирались на танцевальной площадке.
Ровно в восемь зазвучала музыка. Курсанты в начищенных сапогах, пилотки лихо сдвинуты набок, бляхи ремней сверкают, как золотые, важно сходились на танцплощадку. Еще бы, будущие летчики – они знали себе цену. Началось таинство первого знакомства. Музыка уже звучала несколько минут, а никто из курсантов не решался пригласить на танец девушку. Наконец самый смелый, Боря Птицын, направился к группе девушек и пригласил одну из них. После этого курсанты один за другим стали приглашать девушек на танец, и уже скоро танцплощадка была заполнена танцующими парами.
Лешка долго не решался пригласить девушку. Наконец он увидел стоящую поодаль пышногрудую хохлушку. С первыми аккордами он направился к ней.
– Разрешите пригласить вас на танец? – важно обратился он к ней.
– Разрешаю, – не менее важно ответила девушка.
Лешка закружил девушку в медленном танце.
– Меня зовут Алексей, – представился он.
– Любаша, – коротко ответила девушка.
– Любаша, а вы из какой деревни?
– Леш, давай на «ты», – обратилась она ласково, – а то мы как на торжественном приеме у председателя колхоза.
– Хорошо, согласен, – стараясь не выдавать волнения, ответил Лешка, хотя сердце колотилось, как бешеное.
– Из Грушовки я, что восемь километров отсюда.
– Слушай, а как ты пришла сюда на каблуках?
«Замуж захочешь, на четвереньках приползешь», – подумала Любаша, но игриво посмотрев на Лешку, сказала:
– Босиком, Лешенька, босиком.
Любаша обняла Лешку за шею и прижалась к нему всем своим мощным бюстом. Глубокий вырез платья кружил Лешке голову. Он танцевал танец за танцем с Любашей, и в один из перерывов предложил прогуляться. Любаша сразу согласилась. Отойдя в глубь леса, Любаша вдруг остановилась, обняла Лешку за шею и обожгла его страстным поцелуем. Кровь ударила Лешке в голову. Прижимая Любашу к себе, стал осыпать ее поцелуями. Он страстно целовал ее губы, шею, плечи. Постепенно его рука нащупала пышную грудь. Любаша глубоко задышала. Лешка стал действовать все смелее. Он нащупал застежку лифчика на спине у Любаши и расстегнул ее.
Освободившаяся от бюстгальтера грудь трепетала в Лешкиных руках. Любаша медленно стала расстегивать ширинку Лешкиных брюк. Лешка застонал. Им овладело яростное желание близости с Любашей. Казалось, что Любаша сейчас готова отдаться Лешке, но как только зазвучала музыка, она вдруг резко отпрянула от Лешки.
– Какой резвый хлопец, – сказала она, отвернувшись от Лешки и застегивая лифчик.
Лешка тоже быстро застегнул ширинку брюк.
– Любаш, ты извини, если что не так, – промямлил он.
– Да все так, пойдем танцевать, – хохоча, она потащила Лешку на танцплощад
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71