Страница 16
– Какой на хрен формуляр, с этих недоносков глаз нельзя спускать, они к девкам на свидание на самолете укатят, ты и не заметишь, – продолжал ругаться командир полка.
Загорулько молча опустил голову, а мальчишки стояли вообще в полуобморочном состоянии.
– Так, этих в лес, и до отбоя копать яму два на три метра и в глубину два. Бегом марш, после выполнения доложить, – строго закончил командир.
Курсанты побежали в казарму за лопатами.
– Так вот что значить на ноль помножить. Я уже хотел сказать, мама, роди меня обратно, – на бегу испуганно говорил Ахмед.
– Теперь и шефу достанется, зря мы детством занялись, – ответил Мишка.
Копание ямы оказалось делом трудным и утомительным. К отбою мальчишки не успели докапать сантиметров двадцать, и командир полка усилил им наказание, приказав на следующий день, в воскресенье, эту яму закапывать.
На следующий день, уже вечером, злые и усталые, они сидели к ленинской комнате и писали письма. Завтра новый день. Опять подготовка к полетам, полеты, разбор полетов и опять полеты.
Мальчишки не заметили, как летная работа стала главным для них. Она занимала все время, заставляла трудиться с раннего утра до позднего вечера. Но это был приятный труд, и благодарный. И стали они так относиться к своему делу благодаря совершенной методики подготовки летчиков, которая была сильнейшей в мире.
Из них, шаг за шагом, делали не только профессиональных летчиков-истребителей, но и советских офицеров, благородных, честных. Способными отдать жизнь за свою Родину и свой народ. Труд сотен людей, начиная со старшины роты и заканчивая начальником училища был направлен на это. Пройдет много времени, и Лешка поймет это. И ему захочется сказать – глубокий поклон Вам, офицеры и прапорщики, инструктора и преподаватели. Нет на Вас обиды за строгость, есть только чувство глубокой благодарности и уважения.
***
Подходил к концу второй месяц летного обучения. Курсанты уже уверенно управляли самолетом. Некоторые из них заканчивали «вывозную программу» и готовились к самостоятельному вылету.
Лешка, Ахмед и Мишка одновременно проходили программу летного обучения. С одинаковым упорством они постигали азы летного мастерства. И Карцеву тяжело было выделить среди них лидера. Сегодня был ответственный день – его курсанты готовились к контрольному полету с командиром звена капитаном Тихомировым.
После предполетных указаний инструктора в курилке обсуждали очередную игру Динамо–Киев со Спартаком–Москва.
К Карцеву подошел старший лейтенант Антошкин и попросил закурить.
– Твои сегодня с Тихомировым летят? – спросил он затягиваясь.
– Хорошие ребята, ровно идут по программе. Но сегодняшний день покажет, как они с проверяющим слетают. Сам понимаешь, мандраж – штука коварная. Могут разволноваться, и тогда дополнительные полеты.
– А у меня двое неплохо летают, только вот с Птицыным проблемы, я ему уже пять полетов добавил, сегодня день покажет, что с ним делать.
– Да он, вроде бы, парень неплохой, летать рвется.
– Парень-то неплохой, только вот гонористый, высокого мнения о себе. Все знает и умеет, а как ручку управления отдашь, так ляпсус за ляпсусом.
– Ну, я пошел, вон Тихомиров идет к самолету, надо представить Понамарева, – сказал Карцев и побежал к самолету, возле которого уже «пилотировал» руками Лешка.
За десять минут до начала полетов летчики стали запрашивать разрешение на запуск двигателя. Не участвующие в этом залете курсанты собрались в курилке.
– Леха волнуется, наверное, – сочувствующе вздохнул Ахмед.
– Что ему волноваться, он лучший среди нас, поэтому Карцев его первым выпускает, – ответил Мишка.
– Пацаны, вы слышали, Борька Птицын пять полетов дополнительных получил, – подошел к мальчишкам Артур Чевадзе.
– Он мне вчера говорил, что его инструктор плохо учит, будет просить командира эскадрильи поменять инструктора, – присоединился к ним Тимур.
– Мне кажется, он о себе высокого мнения, ему надо «крылья подрезать», – сказал Мишка.
В это время взлетела зеленая ракета, предупреждающая о начале полетов, и первые самолеты стали подниматься в воздух. На аэродроме закипела привычная работа, где каждый был занят своим делом.
Неожиданно мальчишки заметили, как к командному пункту, на котором был установлен громкоговоритель, транслирующий радиообмен, побежали техники самолетов. Мальчишки незамедлительно рванули туда же. Подбежав, они услышали, что у 32-го остановился двигатель в зоне при выполнении штопора.
– 32-й, из штопора вышли? – услышали они голос руководителя полетов.
– 32-й из штопора вышел, запускаю двигатель, – узнали курсанты голос Антошкина.
– 32-й, ваша высота, – запросил РП.
– Высота 1500 метров, – спокойным голосом ответил Антошкин.
– Двигатель запустился? – беспокойным голосом запросил РП.
– Нет, первая попытка не удалась, обороты зависают, делаю вторую попытку, – ответил Антошкин.
– 32-й, высота.
– Высота 1000 метров, обороты опять зависли, – ответил Антошкин.
– 32-й, прекратить запуск, катапультироваться, – приказал РП.
Все стояли, молча уставившись в громкоговоритель, как будто от него зависел исход дела.
В это время к КП на большой скорости подъехал газик командира полка. Кравченко бегом стал подниматься по лестнице на КП.
– 32, как поняли, катапультироваться, – повторил команду РП.
– 32-й понял, катапультируемся, – услышали спокойный голос Антошкина.
– Коля, переднего как следует проконтролируй, – услышали в эфире голос командира полка.
– 101-й, вас понял, все сделали, катапультируемся, – ответил Антошкин, и наступила тишина, которая продолжалась минуту, но всем показалось, что прошла вечность.
– Я 101-й, всем на посадку, – раздалось из громкоговорителя.
В это время засвистели винты поисково-спасательного Ми-8. Через пару минут он, оторвавшись от земли, взял курс в сторону 2-й зоны, где катапультировались Антошкин и Боря Птицын.
Из КП выбежал взволнованный инженер полка и закричал:
– Техник 12-го самолета, с документацией срочно на КП.
На стоянке самолетов все были встревожены происшедшим. Инструктора, собравшись около КП, курили, негромко переговариваясь. Все смотрели на громкоговоритель, в надежде услышать голос командира экипажа поисково-спасательного вертолета. Но, к сожалению, из громкоговорителя были слышны только голоса заходящих на посадку летчиков. Неожиданно в эфире раздался голос командира полка:
– 301-й, ваше место?
– 301-й освобождаю первую зону, иду на точку.
– 301-й, вам выйти в район второй зоны и попытаться отыскать парашюты на земле. При необходимости скорректируете поисково-спасательный вертолет.
– 301-й вас понял, беру курс в зону № 2.
– Комэска Серегин пошел во вторую, – зашептали инструктора.
Все, и курсанты и инструктора были сильно взволнованы и много курили. Курсанты, для которых это было первым в жизни ЧП, старались уловить каждое слово инструкторов и очень переживали за судьбу катапультировавшихся летчиков.
Наконец в эфире раздалось:
– 301-й во второй, приступил к поиску.
– 301-й, вас понял, ниже 500 метров не снижаться, под вами вертушка, – услышали все голос командира полка.
У КП наступила гнетущая тишина, и только гул и потрескивание громкоговорителя нарушали ее. Все молчали, боясь пропустить информацию от Серегина.
– 301-й, наблюдаю один купол на земле, второго рядом нет.
– 301-й, смотри внимательно, может, его ветром дальше отнесло?
– Воронок–старт, здесь поле большое, все как на ладони, второго купола точно нет.
И опять тишина.
– Куда он мог деться, товарищ лейтенант? – обратился Артур Чевадзе к инструктору Чигину.
– Тише ты, – зашушукали на него инструктора. Опять наступила тишина.
– Воронок–старт, вижу самолет, лежит в кукурузном поле, сверху повреждений не вижу.
– 301-й, на первом канале свяжитесь с поисково-спасательным вертолетом, дайте ему координаты самолета и следуйте домой, – дал команду командир полка.
Через десять минут сел самолет, пилотируемый командиром эскадрильи майором Серегиным. Выбравшись из самолета, он бегом побежал на КП. Скоро с КП стали спускаться командир полка и другие старшие офицеры. По аэродрому разнеслась весть: вертушка везет обоих пилотов, живых и невредимых.
К курсантам, которые в стороне обсуждали случившееся, подбежал Петя Пятницкий, который был в это время на КП наблюдающим за заходящими на посадку самолетами.
– Пацаны, вы не поверите, Боря Птицын посадил самолет на вынужденную, – с ходу выпалил он.
– Как посадил, он разве не катапультировался? – спросил Мишка.
– Короче, командир вертушки доложил, что Антошкина подобрали на земле, в нескольких километрах от самолета, а Боря сидел в самолете, правда, в глубоком шоке. Самолет он посадил на кукурузное поле, без шасси.
Курсанты стояли в замешательстве, Боря Птицын, которого хотели отстранить от полетов, посадил на вынужденную самолет без двигателя!
Неожиданно послышался гул приближающейся вертушки. После посадки из нее вышли поисковики, Антошкин, неся парашют, и на носилках вынесли Борю, которого сразу же забрала «санитарка».
Антошкина посадил к себе в газик командир полка и увез в штаб. Вверх взвилась красная ракета, сигнализирующая об окончании полетов. Техники самолетов заторопились зачехлять самолеты, и лишь место 12-го борта зияло черной дырой между самолетами. Аккуратно разложенный инвентарь, водило, готовое к буксировке – все это говорило о том, что 12-й борт вот-вот вернется из полета. А техник самолета молодой прапорщик Симаков растерянно стоял, теребя в руках чеки от катапультного кресла, старательно скрывая набежавшие слезы.
***
На следующий день все ждали комиссию из Москвы. По слухам, Антошкин дал команду на катапультирование и приказал Боре тянуть ручки катапультного кресла одновременно с ним. Согласно схеме катапультирования первым уходит кресло инструктора, а затем катапультируется курсант. В момент катапультирования Антошкина, Боря Птицын просто выронил ручки катапультного кресла, и по этой причине его кресло осталось в самолете. В дальнейшем у Бори от испуга наступил шок, в результате которого он сидел без движения. И самолет сам, благодаря хорошей устойчивости по скорости, спланировал на кукурузное поле. Высокие кукурузные стебли смягчили приземление и благодаря этому и самолет, и Боря Птицын оказались целыми и невредимыми. Материалы объективного контроля косвенно подтверждали это, но окончательно картину происходящего мог объяснить только сам Боря Птицын, который все еще находился в госпитале.
Ровно в 12.00 на полосу приземлился Ан-26 с комиссией из Москвы. Из него вышли шесть полковников во главе с генералом.
– Плохо дело, штабного прислали, – сказал Серегин командиру полка, – такие больше стрелочника ищут, чем разбираются в причинах.
– А зачем ему в причинах разбираться, его работа больше дерьма наковырять и по головам к следующей должности. Он же в летной работе понимает ровно столько, сколько я в гинекологии. Такие начинают службу в Москве и заканчивают в Москве. Ну ладно, я пошел, – ответил Кравченко.
Командир полка строевым шагом подошел к генералу и представился:
– Товарищ генерал, подполковник Кравченко, командир учебного полка.
– Ну, здравствуй командир, – генерал протянул руку, – материалы объективного контроля и личный состав готовы к заслушиванию?
– Так точно, товарищ генерал, все собраны в классе предполетных указаний, курсанта Птицына сейчас привезут из госпиталя. По словам врачей он пришел в себя и может давать показания.
– Ну, тогда не будем медлить, через полчаса приступаем к работе.
Московская комиссия, группа руководством полетом, Антошкин и офицеры управления полка собрались в классе предполетных указаний. Генерал начал заслушивание с доклада Антошкина.
Через час после начала работы комиссии на «санитарке» привезли Борю Птицына. Он в сопровождении доктора сразу же зашел в класс предполетных указаний.
Курсанты присели под окнами, в надежде услышать что-либо. Из класса доносился тонкий голос генерала:
– Товарищ курсант, если вы вспомните, что приняли решение спасти дорогостоящую машину и самостоятельно посадили самолет, я лично буду ходатайствовать о представлении вас к правительственной награде.
– Товарищ генерал, вы ему еще скажите, что если он эту чушь вспомнит, то его инструктора как минимум выгонят из авиации, – раздался голос командира эскадрильи Серегина.
– Товарищ майор, вашего мнения пока не спрашиваем, вы бы лучше о моральной подготовке своих инструкторов позаботились, чтобы они первыми самолет не покидали. Вы еще ответите за это ЧП как коммунист. Ведь это вы давали партийную рекомендацию Антошкину? – резко оборвал его генерал.
– Товарищ генерал, если первым будет катапультироваться курсант, то горящая струя от его кресла, пролетая над инструктором, сожжет его. Антошкин действовал согласно инструкции, – хмуро заметил инженер полка майор Гром.
– Надо иметь высокую морально-психологическую подготовку, и тогда никакие горящие струи не страшны. Николай Гастелло тоже должен был покинуть самолет
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71