Страница 18
лопатками раскапывать пчелиное гнездо.
– Осторожно, соты не повреди, – сказал Мишка орудующему лопатой Ахмеду, – А ты, Лешка, побольше дыма, а то смотри, рой-то над нами, как только дыма не будет, они сразу в атаку пойдут.
– Пробуйте, – Ахмед протянул первые соты, которые действительно были полны меда.
Лешка сложил соты в приготовленный пакет. Обстановка накалялась. Пчелы, видимо, поняли, что их грабят, и стали жужжать сильнее. Лешка, видя как с опаской действуют Мишка и Ахмед, решил пошутить. Он сорвал сухую травинку и, подкравшись к Ахмеду, потихоньку провел ею по шее.
Эффект был ошеломляющий. Вначале Ахмед подпрыгнул, одновременно швырнул прочь саперную лопатку, затем сорвал с головы пилотку и начал яростно хлестать себя по шее. Он быстро передвигался на корточках, помогая свободной рукой, при этом орал, как бешеный:
– Уйди, шайтан, уйди-и-и, – и продолжал лупить себя пилоткой по шее.
Наблюдающие такой концерт девчонки и мальчишки, хохоча, повалились на траву. От смеха побежали слезы. Они не могли понять в чем дело, ведь пчелы и не думали нападать, а жужжали где-то высоко. Ахмед же с испугу застрял в расщелине между двух берез. Лешка кинулся ему помогать. Поняв, наконец, что его никто не атакует, Ахмед с удивлением посмотрел вокруг. Все еще ржали, как сумасшедшие, сам Ахмед тоже рассмеялся.
– Послушайте, а кто же тогда кусал меня за шею? – раздосадованно спросил он.
– Дай пилотку, – сказал сообразительный Мишка. Раскрыв пилотку, он показал всем иголку с ниткой, которую обязательно должны иметь все курсанты. Оказывается, когда Ахмед бил себя пилоткой по шее, его жалила иголка, и ему казалось, что его атакуют пчелы.
– Я уже с жизнью распрощался, – смеялся Ахмед, облегченно вздохнув. – Ну, а ты у меня берегись, я тебе шашлык с пургеном приготовлю.
– Ладно, герой, пойдем, а то пчелы и впрямь сейчас нападут, – сказала Таня, беря Ахмеда за руку.
Скоро шашлык был готов, и Ахмед поднял первый стакан с коньяком.
– Свой первый самостоятельный вылет я посвящаю своему деду – Герою Советского Союза. Ребята, я впервые чувствую себя мужчиной. Я счастлив и горд. И этот первый тост я хочу поднять за того человека, который научил нас летать – за нашего шефа, за старшего лейтенанта Карцева.
– Гиб-гиб, ура, – подхватил Мишка.
– Ура, ура, ура! – закричали все остальные.
– Мальчики, я так рада за вас, так рада, и я вас всех очень люблю, – сказала раскрасневшаяся Ольга.
– Не понял, всех? – шутливо взорвался Мишка.
– Конечно, тебя больше всех, косолапый ты мой, – обняла его Ольга.
– А теперь я скажу, – встал Лешка, – за нашего батю, за Семеныча!
– Гиб-гиб, ура! Ура! Ура! – заорали все.
Когда все выпили, Таня спросила:
– А почему Семеныч – батя?
– Потому, что… – Ахмед не находил слов, – потому, что он наш батя, и все тут! – радостно закончил он.
– Ну, а теперь давайте третий тост, за тех, кто не вернулся из полета, – предложил серьезный Мишка.
– Слушай, как не вернулся из полета, мы все здесь, за столом, что за тост грустный у тебя. Ведь у нас праздник, – возразил веселый Ахмед.
– Ты понимаешь, в авиации есть традиция, третий тост поднимать за тех, кто не вернулся из полета, за погибших летчиков, – ответил Мишка.
– Придет время, и среди нас будут не вернувшиеся. Поэтому предлагаю до дна, – Лешка поднялся и залпом выпил коньяк.
– Мальчишки, ну вас, Леш, спой, – Ольга протянула Лешке гитару.
Не пожелай ни дождика, ни снега.
А пожелай, чтоб было нам светло…
Лешка допел песню, и Ахмед включил на полную громкость транзистор.
– Айда танцевать, – предложил он и пригласил Таню.
Мишка пошел танцевать с Ольгой, а Лешка остался у костра.
Милая Светка, как не хватает тебя сейчас. Чем дольше продолжалась их переписка, тем больше Лешка понимал, что любит ее. В глубине души он мечтал, как состоится их первая встреча, как он первый раз поцелует ее губы, обнимет ее за плечи. А может, еще рано, подумал он, ведь она еще ребенок. Но ведь осенью ей будет шестнадцать лет. А вдруг я ее оттолкну этим, испугался он. Наверное, надо подождать, пусть повзрослеет, подумал он.
Стемнело неожиданно.
– Как неохота в казарму, – сказал Ахмед.
– Ладно, провожайте своих невест, а я пока отнесу посуду в столовую, – ответил Лешка и, взяв пакеты с посудой, пошел в казарму.
– У него правда никого нет? – удивленно спросила Таня.
– Не знаю серьезно или нет, но пишет письма Светке Капустиной, она сейчас в девятом классе учится, – ответил Ахмед. Таня многозначительно задумалась.
Ребята побрели в сторону села провожать девчонок, у которых рано утром автобус на Киев.
Мальчишки шли усталые, но счастливые. Теперь они по праву могли называть себя летчиками. Достигнута первая вершина в летном мастерстве. И вся жизнь летчика будет состоять из таких вершин. И нет им конца, как нет предела летному совершенству. Достигнув один уровень, впереди покажется новая вершина, и ты идешь к ней. Покорив ее, ты пойдешь дальше. И так всю жизнь. И когда ты устанешь покорять эти вершины, когда идти вперед станет неинтересно – все, ты умер как летчик, тебе надо уходить из авиации. Небо не прощает равнодушия. Небо не принимает равнодушных. Оно от них избавляется.
***
Лешка сидел в классе предполетных указаний и писал письмо Светику. У него был перерыв между полетами, вот он и решил написать письмо. Они договорились со Светой писать по три письма в неделю. Лешка, конечно, не успевал. Подходило к концу лето, а с ним и программа летного обучения первого курса. Через две недели в отпуск. Наконец он увидит Свету. За Светкиными письмами он совсем забыл писать маме. Хорошо хоть Света звонила ей каждый раз, когда получала письмо от Лешки. «Интересно, что думает мама об их отношениях?» – подумал Лешка.
Вдруг его мысли оборвал рев пожарной машины. Выбежав на улицу, Лешка увидел горящий самолет на полосе. К нему неслись пожарная машина и бежали люди. Лешка бросился вперед. Догнав техников, он на бегу спросил:
– Позывной не слышали?
– Кажется, 35-й, – ответил техник.
Лешка на минуту замер. Как 35-й? Ведь это Ахмед, и рванул к горящему самолету, что было сил.
В голове стучало, Ахмед, брат, только был бы живой, слезы навернулись на глаза, комок в горле мешал дышать. Ему казалось, что он бежит совсем медленно, но на самом деле его ноги едва касались земли. Добежав до самолета, он увидел, как на носилки уложили Ахмеда, и «санитарка» умчала его с аэродрома. Самолет быстро потушили и спешно стягивали тягачом в сторону, освобождая полосу для посадки оставшихся в воздухе самолетов.
– Кто видел, что произошло? – спросил Лешка у собравшихся в стороне курсантов.
– Я видел, все на моих глазах было, – затараторил с сильным грузинским акцентом Артур Чевадзе. – Короче, он подошел на повышенной скорости и сделал на посадке козла. Первый раз отскочил на полметра, второй раз на два, а третий раз метра на четыре и как рухнет на полосу. Носовая стойка подломилась, и самолет сразу загорелся. Хорошо, пожарники быстро подъехали. А Ахмеда вытащили без сознания. Говорят, катапульта едва не сработала, уже ограничители разброса рук вышли.
Лешка отошел в сторону и закурил. Руки его тряслись.
«Значит, живой, конечно, живой, если бы был мертвый, сразу бы сказали», – думал он, делая затяжку за затяжкой. В это время на посадку заходили оставшиеся в воздухе самолеты. Когда сел крайний, в воздух взвилась красная ракета. Конец полетов, все на разбор. Кравченко подъехал, когда уже все собрались.
– Карцев, бери газик и дуй в районную больницу, его туда повезли, – бросил он на ходу, а сам побежал к телефону докладывать о ЧП.
– Товарищ старший лейтенант, можно мы с вами, – попросились Лешка с Мишкой.
– Только быстро, – и они втроем помчались в районную больницу, которая находилась в тридцати километрах.
Через час они уже были в больнице. Ахмед находился в реанимации, и врачи еще не выходили. Карцев сидел на стуле, закрыв глаза и откинув голову назад. Мишка с Лешкой нервно ходили по коридору. В больнице уже пронеслась весть, что привезли летчика после аварии, и все сочувственно поглядывали на военных. Наконец вышел врач. Он сразу подошел к Карцеву и с ходу сказал:
– Летчик пришел в себя. Серьезного ничего нет. Сделали снимок позвоночника – есть трещина, но это ерунда после такой аварии. В рубашке родился ваш коллега, не суждено, видно, ему сгореть.
Обратно ехали молча. Прибыв на аэродром, Карцев отправился докладывать Кравченко, а Мишку с Лешкой обступили курсанты.
– Ну, что видели? Как он там? – посыпались вопросы
– В сознание пришел, жить будет, а вот летать вряд ли, – хмуро ответил Мишка и побрел к своей койке.
Лешка сел на свою кровать. В голове переплетались тревожные мысли: «Как он теперь не будет летать, ведь столько трудностей пройдено. Но, с другой стороны, хорошо, что живой остался, ведь мог сгореть заживо».
Лешка закрыл глаза руками.
– Только слюни не распускай, такого еще насмотришься за свою жизнь, – услышал он за спиной голос Мишки, – пойдем лучше Семеныча проведаем, говорят, он у Григория.
Подойдя к полосе, мальчишки увидели на грунте искореженный и обгоревший самолет. Рядом, опершись о водило, стоял Семеныч. – Ты не обижайся, Григорий, пацаны они еще, – услышали мальчишки, как Семеныч разговаривал с самолетом. – Ты славно поработал. Три года мы с тобой вместе. Не обижайся, если что не так. Теперь тебя на свалку. Рано или поздно все мы на свалке будем. Скоро и мне на пенсию. Думал, с тобой доработаю. Не вышло. Жаль. Вместо тебя другую машину дадут. Только ты не думай, я ее по-другому назову, Григорием только ты будешь. Пневматики вот выхлопотал тебе, не успел переобуть… Жинка моя тоже расстроится, я ей про тебя столько рассказывал…
Семеныч разговаривал с самолетом так, как прощаются с дорогим другом. Он стоял сгорбившись, смотря себе под ноги. Голос его дрожал.
Мишка молча дернул Лешку за рукав: – Пойдем, не будем мешать.
И мальчишки побрели прочь, а Семеныч еще долго стоял под мелко моросящим дождем и что-то говорил обгоревшему самолету, и по его лицу тонкими струями стекали капельки дождя, перемешанные со слезами. Казалось, что и небо плачет вместе с ним.
***
Лешка подъезжал к родному поселку. За окном автобуса красовался знакомый горный пейзаж.
Успешно закончив летную программу первого курса, он уехал в законный отпуск. Заехав по пути в Киев, в госпиталь к Ахмеду, которого уже вот-вот должны выписать, он, нигде не задерживаясь, помчался домой. Ему не терпелось увидеть Светку. Конечно, он соскучился и по маме, и по Кольке, но Светка… Как странно бывает, когда в твою жизнь входит любимый человек. И любовь к этому человеку заслоняет собой других близких людей. Так случилось и с Лешкой. Всю дорогу он представлял встречу с ней. Как это бывает в кино, они бросятся в объятия друг друга. Светка еще ребенок. Но какие она писала письма! Ведь это уже рассуждения взрослой женщины. И Лешка был уверен, что она любит его. Нельзя без искреннего чувства писать такие письма.
Выйдя на остановке, Лешка заколебался: куда идти? Здравый смысл подсказывал ему, что надо идти домой, помыться с дороги, поставить чемодан. Но дорога домой будет проходить около школы, а там Светка. Как пройти мимо? Спускаясь с крутой горы, Лешка здоровался с односельчанами. Многие его не узнавали, он сильно возмужал за этот год. А кто узнавал, бросали вслед:
– Лешка! Понамарев! Ну повзрослел, ну молодец! Наконец показалась знакомая школа. Интересно, в каком она кабинете? Было уже темно, и Лешка, поставив чемодан, стал заглядывать в окна первого этажа. Он смотрел в окна то в один класс, то в другой, пытаясь найти Светку, но там были незнакомые ученики. Неожиданно прозвенел звонок. Лешка посмотрел на часы, это был последний урок. И он решил подкараулить Светку по дороге домой.
Ждать ему пришлось недолго. Светка появилась в компании подружек. Они шли, о чем-то весело переговариваясь. Лешка стоял под фонарем, и когда девчонки приблизились к Лешке, Света узнала его и замедлила шаг. Подружки прошли мимо, с интересом разглядывая военного.
– Леша, как я рада тебя видеть, – тихо и протяжно, с нескрываемой радостью сказала Света, медленно подходя к нему, – девчонки, не ждите меня, – крикнула она подружкам.
Она подошла к Лешке, и вдруг из ее рук выпал портфель. Они вместе кинулись поднимать его, их руки встретились на ручке портфеля. Лешка держал за руку Свету и посмотрел ей в глаза. Большие Светкины ресницы дрожали, на него смотрели огромные глаза.
«Господи, какие у нее глазища», – подумал Лешка.
– Света, – Лешка не находил слов, – я тоже рад тебя видеть.
– Я знала, что ты сегодня приедешь, я посчитала, – Света говорила также тихо и радостно, смотря ему прямо в глаза.
– А я хотел сначала домой, а потом стал в окна заглядывать, думал, тебя найду.
– Глупенький, ведь на первом этаже младшие классы, забыл уже?
– Забыл, – закивал головой Лешка, глупо улыбаясь.
Они так и стояли, держа то ли руки друг друга, то ли портфель.
Лешке хотелось сказать:
– Света, я люблю тебя, я не могу без тебя жить!
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71