Страница 9
Когда живешь в авиационном гарнизоне и видишь, как вся жизнь подчинена только одному – полетам, тогда других профессий просто не существует.
– Счастливый ты, Миха, – сказал Лешка, – вся жизнь среди самолетов. А я первый раз живьем самолет увидел, когда ездили траву убирать на аэродроме.
– Еще насмотришься, – ответил Мишка.
Подойдя к столовой, мальчишки увидели прапорщика Коцюбу, заведующего солдатской столовой. Он был такой круглый, что китель не застегивался у него на груди. Стоя на крылечке солдатской столовой, он объедал остатки мяса с большой кости. Дело в том, что любимым занятием прапорщика Коцюбы было выловить из чана, где готовилось первое блюдо, большую кость и поедать остатки мяса на ней. За это курсанты прозвали его «прапорщик Мосол». Он стоял спиной к подходившим курсантам и так был увлечен поеданием мяса, что не заметил подошедших.
– Товарищ прапорщик, курсанты Понамарев, Шарипов и Мишин прибыли в ваше распоряжение, – громко доложил Мишка.
От неожиданности прапорщик выронил кость из рук.
– Ну что ж ты так кричишь, видишь, что натворил, – сказал он, поднимая запачкавшуюся кость, – не надо так кричать, – тихим, спокойным, голосом выговаривал он Мишке. – Идите чистить картошку, знаете где, – сказал он, обтер рукой прилипший песок к кости и принялся продолжать свое любимое занятие дальше.
Мальчишки уже не раз были здесь и сразу же принялись за дело, надеясь закончить пораньше. Им предстояло втроем начистить полную ванну картошки. Обычно они управлялись часам к двум ночи. Болтая о жизни, рассказывая всякие байки, они продолжали наполнять ванну картошкой.
Когда она была наполнена наполовину, вдруг зашел дневальный из казармы и сказал, обращаясь к Лешке:
– Понамарев, к тебе мать приехала, на КПП ждет.
От неожиданности Лешка подпрыгнул на месте. Эта новость прозвучала как гром среди ясного неба, как выстрел дальнобойного орудия, она на время оглушила Лешку, даже слегка контузила его.
– Как приехала, она ведь ничего не писала, – растерянно промямлил он.
– Ты что глупые вопросы задаешь, дуй на КПП, а я с Мишкой дочищу картошку, – сказал Ахмед.
Лешка бросил нож и побежал на КПП. Он бежал, и тяжелые сапоги громко стучали по асфальту. Ремень ерзал по худому телу, а пилотка по лысой голове. Кормили в столовой неплохо, но после домашних харчей Лешка сбросил несколько килограммов и сейчас был немного похож на узника концлагеря. Подбежав к КПП, он увидел в курилке мать, которая сразу поднялась ему навстречу. Лешка был такой худой и лысый, что Надежда невольно расплакалась.
– Мам, ну ты что, перестань, у меня все нормально.
– Какой же ты худой, сынок, – проговорила она сквозь слезы.
– Мам, это от режима, сначала мы худеем, а потом будем набирать вес.
Они сели на лавку, и мать стала доставать из сумки гостинцы. Это были груши, сливы, яблоки из своего сада, домашняя курица, обильно пахнувшая чесноком, пирожки с повидлом.
У Лешки от вида и запаха домашней еды наступило легкое головокружение и засосало под ложечкой. Он хватал все подряд, грушу, сливу, курицу, пирожок и запихивал себе в рот. Видя, с какой жадностью ест ее сын, женщина не могла сдержать слез.
– Сынок, не торопись, подавишься, – сказала она.
– Мам, я чистил картошку, а мне говорят, что ты приехала. Почему не предупредила? – с полным ртом пытался говорить Лешка.
– Сынок, я все бегом, бегом, даже телеграмму дать не успела.
– Мам, а мы уже на аэродроме были, самолеты видели, там курсанты четвертого курса на них летают. А сразу после присяги у нас парашютные прыжки будут, мы уже наземную подготовку проходим. А еще после присяги в караул начнем ходить, мы уже устав учим.
Лешка говорил взахлеб, одновременно набивая себе рот едой. Мать смотрела на него, и слезы катились у нее по щекам. Ей никак не верилось, что ее мальчик, ее Лешенька уже взрослый, что скоро ему доверят автомат, и он будет прыгать с парашютом. Ей казалось все это ужасно опасным, и она даже пожалела, что не отговорила сына от этого училища. Но в глубине души она гордилась, что ее Лешка поступил и скоро будет летчиком. Она вспомнила, как знакомая почтальонша позвонила ей в библиотеку и заорала в трубку:
– Надя, Надя, твой телеграмму прислал, поступил он, представляешь, летчиком будет. А ведь из нашего поселка еще никто не поступал. Радость-то какая, мне из Грозного диктуют телеграмму, а я не пойму, какая фамилия, а когда текст прочитала, что в летное училище поступил, сразу поняла – твой.
Она еще что-то говорила, но Надежда ее не слышала. Огромное напряжение, которое давило на нее весь месяц, отступило, и ей стало так легко, так радостно на душе, что она встала из-за стола, расправила платок на плечах, и тихо напевая мелодию кадрили, пошла в пляс по библиотеке. Единственная посетительница, учительница литературы Зоя Петровна, ошалело зашептала:
– Надя, что с тобой, Надя, тебе нехорошо?
– Потупил, поступил, – нараспев затянула Надежда, притоптывая каблуком.
– Кто? Лешка поступил?
Она соскочила с места и принялась поздравлять Надежду, говоря, какая приятная новость и честь для школы.
Вспоминая это, Надежда невольно улыбнулась, подкладывая сыну очередную вкуснятину. Скоро Лешка насытился и вспомнил своих друзей.
– Мам, ты мне дай немного курицы да фруктов, я пацанам отнесу, они там за меня картошку чистят.
Они еще посидели немножко, и вскоре сын заторопился к товарищам. Взяв сумку с гостинцами для друзей, Лешка пошел в столовую, а Надежда отправилась в гостиницу.
***
В воскресенье весь первый курс, переодетый в парадную форму, стоял на плацу. Ровно в десять часов подошел начальник училища, и командир батальона скомандовал:
– Батальон, равняйсь, смирно. И, красиво чеканя шаг, подошел к начальнику училища.
– Товарищ генерал, курсанты первого курса для принятия присяги построены. Командир батальона полковник Балашов.
Начальник училища повернулся к курсантам и поприветствовал их:
– Здравствуйте, товарищи курсанты!
Лешка стоял, вытянувшись, как струна. Ему казалось, что все смотрят только на него.
– Здравия желаем, товарищ генерал, – прогремел строй.
Начальник училища выступил с короткой речью, после чего прозвучала команда приступить к принятию присяги.
Лека стоял в строю ни жив, ни мертв. Все тело было напряжено. Больше всего он боялся забыть слова присяги. Наконец прозвучала команда:
– Курсант Понамарев, выйти из строя для принятия присяги.
Лешка строевым шагом вышел на середину строя.
– Я, гражданин Советского Союза…
Казалось, знакомые слова зазвучали по-другому. Лешка вдруг почувствовал себя взрослым. Вдруг понял, что автомат в его руках настоящий, что священные слова военной присяги обязывают его отдать жизнь за свой народ, за свою мать, отца, брата Кольку. И от всего этого его голос становился тверже, слова резче. Закончив чтение присяги, Лешка встал в строй.
– Ну, ты герой, как по телеку диктор выступал, – шепнул стоящий сзади Ахмед.
Он пропустил слова Ахмеда мимо ушей, стараясь отыскать в толпе мать.
Наконец он увидел ее. Мать стояла такая одинокая, маленькая, что казалось, толпа раздавит ее.
Наконец прозвучала долгожданная команда: разойдись, и Лешка бросился к матери.
Получив положенные поздравления, курсанты с родителями направились через проходную в город. Лешка и Ахмед, радостные, шли рядом с Надеждой, козыряя налево и направо проходящим офицерам.
– Лешенька, а у меня через час автобус, – дрогнувшим голосом сказала мать.
– Как автобус? Почему так скоро? – удивленно спросил Лешка?
– Ребята, пойдемте, присядем, – Надежда свернула в сквер.
Увидев свободную скамейку, она села.
– Сядьте, ребята, – каким-то глухим голосом сказала мать. – Леш, две недели назад умер папа.
Лешка тупо уставился на мать, горло перехватил спазм, на глазах навернулись слезы.
– Что случилось, почему так неожиданно, почему похоронили без меня? – почти прокричал Лешка.
– Лешенька, у него случился инсульт, умер он сразу. Как я могла сказать тебе, ведь ты сдавал экзамены, – ответила Надежда, вытирая платком слезы.
Ахмед обнял Лешку за плечи, и мальчишки заплакали. Надежда не стала им мешать. Успокоившись, Лешка сказал:
– Мам, надо идти, а то не успеем на автобус.
– Какая несправедливость, ведь он так мечтал о том времени, когда Лешка станет курсантом, – тихо сказал Ахмед.
– Я верю, он знает об этом, – ответила Надежда.
Подавленные, они пришли на вокзал, который находился недалеко от училища. Автобус уже стоял на перроне.
– Ладно, ребята, давайте прощаться, – Надежда расцеловала обоих и села в автобус.
В автобусе она молча смотрела в одну точку, и по ее щекам текли слезы.
– Вам нехорошо? – спросила сидящая рядом украинка.
– Сейчас все пройдет, – отрешенно сказала Надежда и незаметно для себя рассказала посторонней женщине все, что наболело в ее душе. И, как часто бывает, соседка поделилась своим. В общем, когда подъезжали к городу, они болтали как старые подруги. От этого разговора им обеим стало легче. Совсем немного бывает нужно иногда человеку – только чтобы его выслушали. И зачастую хороший собеседник бывает лучше доктора.
***
После принятия присяги у курсантов начались трудные и напряженные дни. Каждый день подъем в шесть тридцать, утренняя зарядка, занятия в учебно-летном корпусе, строевая подготовка и еще много нового и интересного. Конечно, самым ярким событием были прыжки с парашютом.
Позади наземная подготовка и вот наконец долгожданная команда:
– Рота, подъем, через тридцать минут отъезд на аэродром.
Мальчишки соскочили с кроватей, как будто не спали.
– Миха, в общем, мы договорились, первый будешь прыгать ты, затем Ахмед и потом я, – сказал Лешка, наматывая портянку на ногу.
– Ребята, если хотите, я первым пойду, – Ахмед вопросительно посмотрел на Мишку.
– Не кипятись, – важно ответил Мишка, – у меня уже есть три прыжка, а вы еще салаги необкатанные.
Дело в том, что Мишка еще в десятом классе занимался в парашютной секции и успел сделать три прыжка с парашютом. И поэтому он немного важничал.
– Миш, ты только не забудь, когда приземлишься, кричи, чтобы я ноги вместе перед приземлением держал, – попросил Лешка.
– Ага, пацаны, а вы потом мне кричите, – добавил Ахмед.
Курсанты организованно выходили из казармы и садились в военные грузовики.
Аэродром находился недалеко, и уже через сорок минут начинающих парашютистов инструктировал майор парашютно-десантной службы.
– Товарищи курсанты, предупреждаю, кто не прыгнет, автоматически отчисляется из училища. Я прошу вас запомнить три вещи: первое – при выходе из самолета руки держать на запасном парашюте; второе – после открытия купола осмотреть его на отсутствие перехлеста строп; третье – при приземлении держать ноги вместе, чтобы приземление происходило на две ноги.
Чем ближе было начало прыжков, тем больше чувствовалась напряженность у курсантов. Даже Мишка, который уже прыгал с парашютом, нервно похрустывал костяшками пальцев.
– Леха, если я остановлюсь перед дверью, ты меня пни посильнее, – шепотом попросил Ахмед.
– Ты, главное, руки на запаске держи, тогда нечем будет за проем двери хвататься, – ответил Лешка.
Наконец инструктаж закончился, и курсанты надели парашюты.
Друзья попали в первую группу. Построившись по двое, курсанты побежали к самолету, который стоял с работающим двигателем.
Лешка бежал, согнувшись под тяжестью парашюта, подчиняясь стадному чувству. Волнение достигло предела, и мысли перепутались в голове. Он старался не забыть порядок действий.
«Так, первое, руки на запаске, затем купол», – думал он.
Группа добежала до самолета и по команде инструктора стала занимать места по весу, вначале тяжелые, затем более легкие. Мальчишки заняли свои места и пристегнули карабинчики парашюта к тросу самолета. Самолет, ревя двигателем, стал выруливать на взлетную полосу.
Напряжение достигло апогея. Мишка наклонился к Ахмеду и что-то сказал. Но из-за гула двигателя он ничего не услышал. Лешка тоже что-то прокричал Мишке, хотя не было слышно даже своего голоса.
Наконец короткий взлет, и «Аннушка» стала медленно набирать высоту. Друзья продолжали что-то кричать друг другу, отвлекая себя от предстоящего прыжка. Самолет сделал два круга над аэродромом, выбирая место для начала десантирования. Вдруг загорелась красная лампочка «приготовиться». Инструктор открыл дверь. Кабина наполнилась ветром. Лешка украдкой взглянул в открытый проем. Сердце заколотилось, рука вцепилась в сиденье.
В проеме двери все казалось неестественно нарисованным. Какие-то лоскутки разноцветные полей и лесов, домики, как спичечные коробки, голубая лента реки. Инструктор кивнул помощнику, и тот выбросил в открытый проем двери Ивана Ивановича (мешок с песком для пристрелки). Майор высунулся в открытый проем почти на полкорпуса, и от этого у Лешки от страха засосало под ложечкой. Наконец самолет лег на нужный курс, и загорелась зеленая лампочка.
Инструктор жестом скомандовал всем встать. Лешка с трудом стоял на ногах, то
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71