Cтраница 31

Николай, видя, что полковник совсем расходился, взял бутылку коньяка.

- Аркадий  Петрович. Наверное, надо надеяться…. Рано или поздно, воры получат свое.

- Получат…, и я с ними, - у полковника навернулись слезы на глаза.

- Ну, давайте…,  за друзей – Николай поднял стакан, желая сменить тему разговора.

- Давай, пехота, за тех, кого с нами нет. У меня по всей стране могилы друзей. Профессия такая, не прощает ошибок…. Да, и у тебя тоже, поди….

- Хватает, - уклончиво сказал Николай. Они  выпили не чокаясь.

 Полковник  на минуту затаил дыхание, уставившись в окно. Затем с шумом выдохнул и, посмотрев пристально на Николая, тихо сказал:

-  Вор я, Коля. Вор. Сделали меня вором. А я же гвардии полковник. Я же Родине присягу давал….

-  Петрович, ты не говори загадками…, - Николай уже захмелел.

- Хорошо…, объясню…. Аэродром у меня…, недалеко от Каминска. Конечно, время и безденежье сделали свое дело.  Все пришло в запущение. Но я, офицеры, как могли, сохранили гарнизон. Полосу сами ремонтировали, жилые дома, коммуникации….  По нынешним временам, неплохое состояние гарнизона, - полковник говорил спокойнее, постукивая ладонью по столу  –

  - Тут,  какие то деньги стали выделять. Я планы стал строить на восстановление гарнизона….  И вдруг,  блин,  директива из столицы – перебазировать аэродром за двадцать километров южнее.

На аэродром  Ливнево. Там когда то бомберы стояли. Их сократили лет пятнадцать назад.  В общем, растащили все там, пустыня…. Я в столицу, в генштаб. А там что, Коля? Там баб набрали, офицеров сократили. И они, бабы эти ходят с декольте, блин, грудь вываливается. Одна перед другой. А я робею, Коля. Робею перед женской открытой грудью. В самолете горел, не робел, а перед женской грудью оробел….  В общем,  пришел я в кабинет к начальству и говорю, что ж вы суки, делаете! В поле людей отправляете! Там же дома без окон и дверей. Трубы водопроводные  на металлолом растащили. Выслушали  меня в генштабе…. Под ручку один известный,  сейчас,  военноначальник. В прошлом бизнесмен. Водил и ласковым голоском шептал. Что ж вы, Аркадий Петрович, опытнейший руководитель, панику сеете. Руководство страны не позволит людей в поле отправить. Сейчас, мол, время не то. Под руководством единой  России…., ну и так далее. Понес…, сладко так стелил…. Я ему пытаюсь сказать. Зачем переезжать за двадцать километром? Что такое для истребителя двадцать километров! Только колеса после взлета убрал, уже двадцать километров. А он … задача государственной важности… ваш долг офицера…. Сука! Возьмите смету расходов по перебазированию под контроль…. Приехал я в часть.  Месяца два смету делали. Сверстали…, повез я ее опять  к этому начальнику…. Посмотрел он ее и карандашиком, так небрежно, нолик приписывает к  итоговой цифрой. И сладко, так, говорит. Мол, в эту цифру надо уложиться. Я, когда смету эту на подпись вез, думал, что за такие суммы по башке  дадут. А тут нолик рисуют. То есть в десять раз смету увеличивают…. Это потом мне  Колька Родионов, кореш мой по училищу,  растолковал. Он в генштабе бумажки какие то на подпись носит.  Откат, оказывается, сорок процентов от сметы по строительству…. А если смету в десять раз увеличить, значит и откат в десять раз…. Понимать надо. Я конечно на дыбы…. Не могу я,  гвардии полковник, воровством заниматься! Что ж говорю, вы суки делаете! Давайте лучше на эти деньги пару самолетов новых купим. В общем, неделю меня ломали…. Сначала уговорами…. Мол, без откатов не обойтись, все про эти откаты знают…. Ни один документ не пройдет на подпись без отката. Плюнул я на пол и говорю, без меня воруйте…. Вызвали и говорят. Вы, товарищ гвардии полковник, революций нам тут не утраивайте. Или подпись ставите, или пишите рапорт об увольнении…. Сломали они меня…. Подписал я смету…. И теперь вор я, как и все. Самое главное знаешь в чем? Колька Родионов просветил,  – Аркадий Петрович обнял рукой шею Николая и придвинул его к себе. Дальше он говорил шепотом: - Главное, что через пятнадцать лет, они нас обратно перебазируют. С такой же сметой.  А в журнале,  ну где богатых по местам делят, появятся новые фамилии.  Он  поднял голову и посмотрел Николаю в глаза. И в его взгляде было столько злости, что Николаю стало как то не по себе. Промелькнула даже мысль.  Приедет это полковник к себе домой, сядет в истребитель, и полетит с полным боекомплектом обратно, к ворам армейским, справедливость восстанавливать. И разгрузиться он там на головы этих воров с чувством выполненного перед Родиной долгом. А последним снарядом сам кому нибудь из высоких чинов в кабинет влетит.

- Если ситуацию нельзя поменять, к ней надо приспособиться, - Николай отвел взгляд и  разлил коньяк в стаканы.

- Приспособиться! – полковник  опять ударил кулаком по столику, - я же не проститутка на вокзале, которая приспосабливается под нового клиента. Я же боевой офицер! У меня Афган, две Чечни за спиной! Я ни одного литра керосина не взял с аэродрома!  Приспособиться?  Меня всю жизнь учили Родину любить! А ты приспособиться? В карман к ней залезть? К своей матери? – он говорил тихим, вкрадчивым голосом, глядя Николаю прямо в глаза.

Николай поднял стакан и негромко сказал:

- Да…, были бы наши руководители такими патриотами….

- Патриотов в девяностых разогнали…. Кого посадили, кого отстрелили, кто сам уехал….  Остались люди-деньги. Сейчас же воровать – это правило хорошего тона. Слово такое появилось – успешный.  Это что, смена ценностей?  Ну,  знаю такие слова, как  патриот, герой, храбрец….  А это – успешный.   То есть, сумевший наворовать. Есть у тебя деньги – ты успешный, герой нашего времени. А то, что они ворованные – это уже неважно. Ты – успешный. Не важно, у кого ты их украл. У государства, у отца, брата, друга…. Ты – успешный. Ведь ты смог украсть! – полковник говорил с дрожью в голосе. И я успешным становлюсь. Мне моя Люська сколько говорила?  Аркаш, вон смотри, тот тянет, это тянет. Как люди живут. А я ей рот все затыкал. А теперь, получается, и я вор. Вор! – он опустил голову. – Вот суки…, сломали. И я…, сука я после этого последняя…. И это еще не все…. Приказ на перебазирование уже вышел, начинай те говорят.  Я докладную, что, мол, двадцать пять самолетов неподъемных, то есть взлететь по разным причинам не могут. Мне директива – расстыковать, и буксировать по земле. Мы добросовестно расстыковали самолеты, перетащили их на новый аэродром. А когда стали состыковывать, блин, не получается симметрию поймать. Мы к начальству…. Прислали нам представителя из конструкторского бюро. Тот глянул и говорит, мудаки вы, ребята. Самолет  же можно только на одной поверхности расстыковать и затем  собрать. А вы их двадцать километров по ухабам да ямам.  Сейчас это уже металлолом. Двадцать пять самолетов Коля! Двадцать пять! Я начальству докладывать. А они мне на ухо – не паникуй. Все равно они неподъемные, простоят так еще с десяток лет. Все равно на металлолом пойдут. А это боевая техника,  Коля.  И это уже серьезное преступление. И я в этой шайке по самое немогу завяз. Вор я. А вор должен сидеть в тюрьме.  И как жить с этим… Я тебе больше скажу. Сейчас положение в войсках примерно как перед  Великой отечественной. Армию развалили…., как в конце сороковых. А потом, брат, война была. Чуешь, к чему клоню. Не знаю кто, но армию целенаправленно разваливают.  И меня, эти ворюги сломали. Сломали, суки! Как жить с этим? - полковник опустил голову и закрыл лицо руками. Сквозь пальцы показались слезы.

 Николай достал пачку сигарет и негромко сказал:

- Не надо так расстраиваться, время все расставит на свои места, - и, прикрыв за собой дверь, вышел из купе. Ему стало неловко, от того, что полковник заплакал. И он понимал,  что виной не выпитый алкоголь, а та безвыходная ситуация, в которой оказался честный, преданный Родине,  человек. Он вышел в тамбур и закурил. Настроение было тягостным. Откровения полковника вернули его в прошлое, когда он был в Чечне.

Он сам видел как один и тот же мост сначала восстанавливали, а потом свои же вертушки повторно бомбили. Потом опять восстанавливали, списывая огромные деньги.  А сколько оружия захватывали на поле боя, которое с наших складов продавалось «чехам». Ведь по номеру каждого ствола можно найти концы, откуда  продавалось, с какого склада. Но ни какого расследования. Мало того, то один, то другой большой военноначальник вдруг становился председателем совета директоров какого- нибудь холдинга. Или владельцем завода, банка. И главное, что про это  знают все. Но почему то никаких мер не предпринимается. Как будто какая-то неизвестная сила специально разваливает страну. Налетай, народ, грабь Россию-матушку.                         Николай докурил сигарету и открыл дверь в вагон. Только он сделал несколько шагов по качающемуся полу, как его чуть не сбила с ног проводница.

- Убили! Убили! - орала  она не своим голосом. При этом она схватила Николая и стала его трясти за плечи, продолжая орать: - Убили! Убили!

Николай разжал ее пальцы и с силой сдернул ее руки со своих плеч.

- Кого убили,  что ты орешь?

В это время из разных купе стали выбегать люди.

- Полковника убили! Соседа вашего! – она  ревела как сумасшедшая. Николай оттолкнул  ее в сторону и рванулся вперед. Вбежав в открытое купе, он  увидел Аркадия Петровича  откинувшегося  на стенку. Голова была откинута назад, сильная  рука безжизненно сжимала  пистолет. На рубашке, в районе сердца, было темное пятно от крови. Николай подскочил к полковнику и пощупал сонную артерию. Пульса не было. В это время в купе вбежали  люди. Николай  остановил всех рукой.

- Не подходите, нужна милиция… - голос его дрожал.

Вокруг все галдели, кто то пытался вызвать врача, кто то возмущался пьяными выходками военных. У Николая все слилось в один сплошной шум. Дальше все было как в тумане, прибежали милиционеры. Полковника  куда-то унесли на носилках. В купе остались два милиционера и Николай. Один из них стал рыться в сумках.  Сначала полковника, затем Николая. Второй достал бумагу и стал допрашивать Николая. Он задавал какие то вопросы, а Николай отвечал, стараясь собраться с мыслями.  В это время второй раскрыл сумку с деньгами и громко воскликнул:

- Вот это сумочка! Не из-за этой ли сумочки у вас спор вышел?

- Эта сумочка моя, товарищ  капитан, - Николай попытался забрать ее, - это деньки на покупку рыбы.

-А как вы докажите, что это ваши деньги, а не полковника? И что это неворованные деньги? – милиционер подмигнул напарнику.

- В кармане документы мои. Там, внутри, - Николай показал пальцем.

Милиционер порылся и скоро вытащил паспорт Николая. Так, ну допустим, что деньги твои, а откуда они? Знают ли налоговики об этих деньгах? А может это деньги полковника и ты их у него украл? А?

Николай понял, что его разводят. В голове закрутились мысли. Далеко от дома,  да еще с трупом в одном купе…, могут вмиг дело пришить. Он решил договариваться с ментами.

- Ну, вы что пацаны, зачем на нужны налоговики? Давайте я вас отблагодарю, - он достал пачку денег и бросил их на стол.

- Это, конечно, меняет ход дела…, но у вас еще и труп. А это как минимум задержание до выяснения…, а там как дело пойдет, - милиционер лукаво взглянул на Николая.

- Капитан, сколько, говори, - Николай стал нервничать.

Милиционер поднял вверх четыре пальца.

- Что четыре, - не понял Николай.

- Четыре таких пачки, - сказал негромко милиционер.

- Пацаны, мне же денег на рыбу не хватит. Может,  обойдемся двумя?

- Слышь, кореш, ты что, не понимаешь? Мы что, на базаре?  Мы на тебя труп повесить можем, а ты жмешься! – откликнулся второй.

- Ладно, пацаны, не нервничайте…. Будь по-вашему, - Николай достал из сумки четыре пачки денег и положил на столик. Милиционер быстро схватил их и спрятал в своей папке.

- Ну, теперь другое дело, товарищ Зацепин. Теперь к вам никаких претензий. Мы вас даже в протокол не будем включать, - заулыбался напарник, возвращая Николаю паспорт.

Он открыл дверь купе и, высунув голову из купе,  крикнул проводнице:

- Наумовна, посели человека в другом купе, мы здесь еще долго будем работать.

- Хорошо, хорошо, - засуетилась подбежавшая  проводница, - пойдемте, у меня последнее купе пустое…, доедете один, а то вам уж и так досталось, - причитала она по дороге. Николай вошел в купе, и устало огляделся. Сил не было даже раздеться. В голове стоял шум. Он закрыл дверь купе на ключ и одетый упал на полку. В его голове роем кружились мысли, перед глазами все плыло.  Через минуту Николай спал. Колеса отбивали свою чечетку, убаюкивая и успокаивая нервы. Люди разошлись по своим купе. Через пару часов все успокоилось и заснули. Смерть полковника, настоящего офицера и патриота своей Родины осталась рядовым событием в памяти пассажиров. Как впрочем все, что происходит рядом…. Главное -  чтобы в холодильнике была колбаса и не было очередей за водкой….

 5.

- Муранск, поезд прибывает в Муранск, - проводница гнусным голосом объявляла о прибытии. – Сдаем постельное белье, собираемся! Муранск, Муранск!

 Николай сидел в темноте. Уже одетый. Вещи были уложены в сумки, которые  стояли рядом. Он тупо смотрел в окно. Мимо проплывали дома Муранска. Поезд медленно приближался к вокзалу. Часы показывали  полдень, но на улице было непривычно темно. Стояла полярная ночь. Город сверкал огнями. Яркими вывески слепили своими красками, раздражая надоедливой рекламой. Люди спешили по своим делам, кутаясь в воротники от  пронизывающего ветра. Свет фар автомобилей периодически освещал купе, ослепляя Николая. Он сидел, подавленный случившемся вчера ночью. Нелепая смерть полковника не давал ему покоя. Почему честный человек  пустил себе пулю в лоб? Почему те, кто воруют деньги из казны - процветают. Что за время? Что за порядки? И как в этой ситуации жить дальше? 

Вагон  резко дернулся и остановился. Прибыли. Николай понялся и, взяв сумку, пошел на выход. Выйдя из вагона - огляделся. По телефону он договорился, что Васька Расторгуев встретит его у вагона. Но пассажиры и встречающие быстро разошлись, и он остался один у вагона. Николай поставил сумку и закурил. Он набрал номер Васьки Расторгуева, но оператор металлическим голосом отвечал, что абонент отключил телефон. Набрав для верности еще раз Васькин номер,  Николай спрятал мобильник и продолжал курить.

- Что грустышь, камандыр? – услышал он голос за спиной,  - Нэ встретылы?

Николай обернулся и увидел кавказца, который крутил ключи от машины на указательном пальце.

- В рибный порт?  Поехали нэ дорого. Слышь, камандыр? Э? – он продолжал нагло смотреть на Николая.

- Какая ж нужда загнала тебя сюда, в такой холод,  кавказский человек – Николай посмотрел на кавказца.

- Какая нужда, зачем нужда? Это дома нужда. Дома работ нэт, дэти много, все жрать хотят. А здес нужда нэт, работ валом, дэты школ ходят, я работаю. Всем хорошо. Поедэм рибны порт?  Э?

- Хрен с тобой, поехали, - Николай подхватил сумки пошел вперед. Кавказец засеменил рядом, болтая  на ходу. Через несколько минут он лихо вел машину по городу,  нарушая правила дорожного движения и постоянно сигналя.

- Порт сорок километр от город. Через пол час будэм на мэсти – кавказец периодически поглядывал на Николая через заднее зеркало.

- Тяжело, наверное, на чужбине? – Николай приоткрыл окно и закурил.

- Э-э-э, нэмножко, эмигрант все так. Но мой дэти уже не эмигрант. Малик тут родылся, Индира тут родылся. Скоро Магомед будэт, седмой  месяц жена ходыт беременный. У нас много дэты, мы любим дэты. Эт ви, русаки, не любит деты. Жена один ребенка рожат и говорыт, хватыт,. Дальше сам рожай. А русский Иван не умеет жена содержат, поэтому скоро твой деты  здэс будешь эмигрант, а мой деты будет моного много. Прэзыдент молодэц, пособиий дал за много дэты. Нам  помогает. Твой баба одын ребенка рожает, мой - сколько я хочу  – кавказец улыбнулся через зеркало широкой улыбкой.

- Да…, похоже, ты прав, - Николай выпустил облако дыма в окно, - твоя правда, не хотят русские бабы рожать, да и мужики по больше части пьяницы. Так что не учи русский язык, не надо. Скоро я буду твой язык учить.

- Ха-ха-ха! – рассмеялся кавказец, - русский Иван уметь шутить.

- Да, - грустно заметил Николай, - в каждой шутке есть доля шутки.

 Машина неслась по скользкой  дороге, тусклым светом освещая дорогу.

За подъемами следовали спуски, повороты  сменялись небольшими прямыми участками. Скалистые сопки, крутые обрывы сменяли друг друга. Невысокого роста деревья местами занесены по самые макушки. Навстречу проносились машины, ослепляя фарами.  Далеко за сопками показался светившийся разноцветными огнями рыбный порт. Неожиданно машина несколько раз дернулась и заглохла. Прокатившись метров сто по инерции, она остановилась.

- Бэнзин кончался, - кавказец повернулся к Николаю, широко  улыбаясь, - скоро напарник будэт ехать, у него папрашу. Было видно, что это обстоятельство его нисколько н расстроило.

 Николай несколько минут сидел молча. Остановились в лесу, на самой вершине сопки. Машины проносились мимо, но кавказец сидел неподвижно, что напевая на своем языке. Николаю стало как то не по душе. 

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39