Cтраница 22
Ну, а если война? Родину же защищать надо? – Николай уже с подвохом посмотрел на Кольку.
- Война? Не…, на войну не пойду. А если силой заберут, так в первом же бою сдамся. О! Точно – сдамся. И заберут меня японцы, нет лучше в Америку пленным. Выучат там бесплатно языку, работу дадут. И заживу я! Точно! Лучше война. Может, хоть чуть по человече пожить.
Колька закончил зло. Смачно сплюнул и пошел прочь.
Наступила тишина.
-Да…, - Егор Иванович покачал головой. - Печально, но он прав. Его здесь ничего нет. Земли Магомед скупил, дом разваливается, работы нет, власть против него. Точно. Чужбина.
- Я когда училище заканчивал в восемьдесят четвертом, мы всем отделением рапорта написали в Афганистан. Защищать интересы нашей Родины. И кто знал, где этот Афган, и что там надо защищать? Партия сказал надо – комсомол ответил есть. Интересы Родины – превыше всего. И жизнь можно за Родину отдать. А сейчас…, чья она, Родина теперь? Земля Магомеда, закон Кабана, власть взяточника Колосова….
- Нет! Так нельзя! Молча смотреть, как у тебя забирают твою землю! Как спаивают твой народ. Поехали! Я подниму людей! – Егор Иванович подскочил и понесся к машине. Николай побежал следом. Через пять минут они подъезжали к сельсовету. Там шла настоящая попойка. Кто-то в кругу отплясывал непонятный танец, рядом дрались двое, вернее пытались драться, так как на ногах стояли с трудом. На земле уже спали мужики и бабы, не выдержавшие дозы халявного спиртного. Магомед стоял у крыльца правления со стаканом в руке и слушал пьяного мужика. Его водка в стакане была нетронутой. Он кивал головой, а кто-то из местных клялся ему в любви. На губах Магомеда была какая-то непонятная зловещая улыбка. Он резко отошел от собеседника и крикнул на кавказском языке:
- Ахмед, мальчик, подойди ко мне.
- Что, папа, - к Магомеду подошел молодой человек, раздававший водку из газели.
- Ахмед, - он продолжал говорить на кавказском языке, - я хочу, чтобы ты хорошо запомнил этот момент. Придет время, и ты расскажешь об этом своим детям и внукам. Чтобы был им урок. Вот так величие приводит к падению. Русские всегда считали себя старшим братом, великой нацией. И это величие сгубило их. Знаешь, какая любимая поговорка у русских?
- Не знаю папа, - молодой человек преданно смотрел в глаза отцу.
- Ничего нет лучше, чем пожар у соседа. Они получают удовольствие от беды другого русского. В нашем народе никогда этого не было. Поэтому они сейчас превращаются в нацию алкоголиков, а мы захватываем их земли. И придет время, мы будем править здесь. Тебе осталось два года, и ты закончишь ментовскую академию. Я заплачу много денег, чтобы ты со временем стал начальником милиции этого района, и тогда нам никто не сможет помешать. Мы станем ставить на руководящие должности своих людей, и этим укреплять свою власть. Мы свалим этого наркомана Крамеля. И я стану главой этого района. А это бюджетные деньги, это полная власть над этими спившимися людьми.
В это время к Магомеду пьяной походкой подошел Кабан.
- Ну, Магомедыч, ты отец наш, дай я тебя поцелую, - он попытался обнять и поцеловать Магомеда, но тот резко оттолкнул его.
Кабан, со стаканом в руке, продолжал лезть к Магомеду.
- Вот ты один нас понимаешь, ты молодец, всей деревне устроил праздник.
- Ладно, дорогой, иди лучше выпей с Колосовым, вы заслужили свой стакан водки, - Магомед брезгливо оттолкнул Кабана. Тот кивнул головой и пошел в Колосову Колосов сидел на лавочке в стороне и воровски пересчитывал деньги. Он с опаской поглядывал то по сторонам, то в портфель, где были деньги. Происходящее рядом мало волновало его.
В это время Егор Иванович подскочил к крыльцу и громко закричал:
- Товарищи! Граждане! Односельчане! Вас спаивают! Вас одурманивают, чтобы забрать вашу землю! Одумайтесь! Подумайте о детях!
Но его никто не слушал. Тогда он подскочил к одной компании и, схватив бутылку водки, стал выливать содержимое на землю.
- Ты что творишь, сука! – пьяный Витька Прозоров выхватил бутылку у Егора Ивановича.
- Виктор, вас же спаивают! Одумайтесь! В кого вы превратились! – Егор Иванович кричал на Витьку Прозорова.
- Егорыч, ты кончай свою коммунистическую агитацию. Лучше садись с нами, выпей, - Ванька Виноградов протянул стакан Егору Ивановичу.
Егор Иванович ударил поруке. Стакан упал и покатился по земле.
- Ты не беспредельничай, не твоя власть! – Ванька Виноградов подскочил и зло взглянул на Егора Ивановича.
- Ваня, тебя же спаивают! Ты же становишься скотом!
Я? Скотом? – возмутился Ванька Виноградов. – Да при твоей власти мы скотами были.
- Ты, что-ли, в очередях за колбасой стоял! А спец. пайки, а дефицит в первую очередь? Забыл? А я помню! – неожиданно вступилась за мужа Катька Виноградова.
- Да пошел ты к лешему, агитатор херов! Я помню, как при твоей власти цельный год за холодильником в очереди стояла. А сейчас ентих холодильников – хоть пруд пруди. И водки! Цельное море! И колбасы разной! И платьев и колготок! – Светка Красикова заулыбалась во весь рот, поднялась и, затянув частушки, пошла по кругу.
- Полюбила летчика, думала - летает
Прихожу на эродром, а он подметает
Ее подхватили другие и частушки понеслись по деревне. Егор Иванович стоял неподвижно. Его шокировали слова Светки Красиковой. Николай подошел и негромко сказал:
- Поедем, Егор Иванович. Уже поздно.
- Да, Коленька, поедем.
Магомед хорошо слышал этот разговор. Он стоял в стороне и улыбался, думая о чем то своем. Николай повел машину в сторону дома Егора Ивановича. Ехали молча. Николай понимал, что Егора Ивановича лучше не трогать. Он курил, выпуская дым в открытое окно.
- Я не понимаю, что происходит. Да были очереди за колбасой. Но ведь холодильники у всех были полными продуктов. Но кто сомневался в медицине? Она была лучшая в мире. И бесплатная! Образование – лучшее в мире. Любой мог поступить куда хотел. И учились все бесплатно. Жилье бесплатно! Почему не видят, как сейчас умирают дети, которым не хватает лекарств. Бомжей на улицах полчища! Неужели не понимают, что живут в долг, на кредиты? Почему не видят, что армии у нас реально нет. Мы беззащитны. Любая, мелочная провокация, и мы окажемся в кабале завоевателей. И никакие ядерные силы сдерживания нам не помогут. Почему не видят, что суды продажные, что милиция превратилась в бандитов. Почему не видят, что за время новой власти не построено ни одного завода и фабрики. А гидроэлектростанции! А новые города! А где новые шахты и рудники? Качают последние полезные ископаемые! Добивают последнее оборудование! Никакого обновления производства! Это же катастрофа! Почему люди этого не видят! – Егор Иванович кричал, смотря вперед.
Неожиданно он повернулся к Николаю и тихо, но отчетливо сказал:
- Коля, я впервые ненавижу свой народ. Мне тошно в этой стране. Я хочу уехать.
Никола молчал. Ком в горле мешал говорить. Скоро они подъехали к дому. Егор Иванович открыл дверь машины, минуту помолчал и затем, повернувшись к Николаю, негромко спросил:
- А может я не прав, Коленька? Может и правда, дело в колбасе?
- Егор Иванович, вам надо успокоиться. Выпейте валерьянки на ночь. А утром я заеду к вам.
Николай включил передачу и рванул в сторону цеха. Он хотел проверить, как закрыла двери Катюха. Неожиданно его внимание привлек дым в конце деревни. Николай повернул в сторону пожара. Машина неслась по ухабистой дороге, подпрыгивая на кочках. Дым валил все больше и больше. Вверх полетели искры, сквозь дым показались языки племени. Скоро он подъехал к краю деревни. Горела кафешка дяди Миши. Но народа не было рядом. Всей деревня пьянствовали у сельсовета. Николай подбежал поближе и вдруг увидел на поваленном дереве дядю Мишу. Тот неподвижно сидел с бутылкой водки в руке и смотрел на огонь. Рядом валялась пустая канистра из-под бензина. Николай подошел и сел рядом. Дядя Миша молча протянул ему бутылку водки. Николай взял ее и стал пить прямо с горла. Затем передал водку опять дядь Мише. Тот тоже сделал несколько глотков. Так и пили молча, смотря на огонь. Николай пытался о чем то думать, но в душе была какая-то пустота. Безразличие. И всеобщему пьянству, и к сгоревшей кафешки дяди Миши. И вообще ко всему, что происходило в стране. И чем больше он пил, тем спокойнее становилось на душе.
– Счастье то на дне бутылки – подумал он. - Вот она секретная формула!Может и правда? Как все? Купил пойла, выпил и счастлив…. А на другом конце деревни слышались частушки. Деревня гуляла. Пропивали землю. А по большому счету – Родину.
6.
Та-та-та-та, строчил пулемет из окна полуразрушенного дома. Николай, весь грязный, в мокром окопе, пригибался под градом пуль.
- Комбат! Он же наших почти всех положил! Давай я его из орудия накрою! – кричал Витька Рыжов, его зам.
- Нельзя! Приказ командующего – по боевикам стрелять только холостыми! Чтобы не обострять отношения с местными! – ответил Николай. А голове пронеслось, Витька же ведь убит, в горах, под Ведено? И что за дурацкий приказ, стрелять холостыми? Вон, бойцы лежат мертвые. Дать бы сейчас залп из головного танка. Разом накрыли. Почему холостыми?
Та-та-та-та, опять строчил пулемет. Неожиданно Николай открыл глаза. Он спал в машине. Кто-то стучал в боковое окно. Но через запотевшие стекла ничего не было видно. Николай поднял голову и открыл дверь машины.
- Николай Павлович, с вами все в порядке, - на него тревожно смотрела Катя Онищенко. У Николая ужасно болела голова, стучало в висках. Он пытался вспомнить эту девушку.
- А ты кто? – выдавил он из себя, с трудом шевеля сухим языком.
- Я Катя. Катя Онищенко. Мы с вами должны за компьютером ехать с утра.
- Ах да, - Николай потер виски. Голова гудела предательской болью.
- А я иду и вижу – машина работает, фары горят, думала, что плохое случилось, - девушка продолжала тревожно смотреть на Николая.
- Все нормально, Катя Онищенко, только это…, ты меня в цеху подожди…, мне….
- Хорошо, хорошо, я пока познакомлюсь с работниками – перебила его Катя и убежала в цех.
Николай огляделся. Машина работала, фары и вправду светились. Он не мог вспомнить, как доехал до цеха. В памяти с трудом всплывали подробности вчерашнего дня. Заглушив мотор, Николай встал на ноги. Голова кружилась, тошнота подкатывала к горлу.
- Хорошо вчера на грудь принял – подумал Николай, - так, а с кем же я пил? Ах да…, с дядь Мишей. Он вспомнил, как они пили молча, передавая бутылку водки друг другу. Когда кончилась бутылка, в ход шла вторая. Видимо дядя Миша прихватил несколько бутылок на митинге.
Медленной походкой Николай направился в цех. Взяв в кабинете полотенце, он пошел в душевую. Включив холодную воду, с наслаждением стоял под струями воды. Через десять минут он вышел из душа и бодрой походкой направился в кабинет. Холодная вода сделала свое дело. Головная боль прошла. В коридоре на него сходу налетела Зойка Смирнова.
- Смирнова, ты точно меня покалечишь – Николай поднял выпавшее из рук полотенце.
- А у нас бухгалтерша новая. Молоденькая и красивая – сходу шёпотам выпалила та.
- Давай ка, зови эту красавицу ко мне в кабинет, - Николай повесил полотенце на плечо и пошел по коридору.
В кабинете он снял рубашку и достал из шкафа новую. В дверь неожиданно постучали, и в кабинет вошла Катя. Она сильно смутилась, увидев полураздетого Николая. Ее взгляд упал на длинный шрам, через весь живот. Это отметина от осколка. Хирург, молодой лейтенант, так погано его заштопал, что Николай иной раз стеснялся раздеваться на пляже. Девушка замерла неподвижно, уставившись на шрам. Через мгновение она пришла в себя и негромко, запинаясь, сказала:
- Николай… Павлович…, мне сказали, что вы меня… звали…
- Звал, Катя. Присаживайся. Задача следующая…, - он застегнул пуговицы рубашки и сел в кресло. Рукой показал девушке на стул. Та неуверенно присела на краешек. – Мне нужен учет. Каждая копейка. Кроме того, мне нужен экономический анализ. Я должен понимать, где мы зарабатываем, а где теряем деньги – он говорил громким командным голосом.
-Николай Павлович, есть такая программка – 1с бухгалтерия называется. Я научу вас в ней работать. Я буду заносить учетные данные, а вы сможете контролировать бизнес по отчетам. Только для этого надо купить компьютер и программку - девушка говорила быстро, как будто боялась, что Николай не возьмет ее на работу.
- Тогда поступим так, вот тебе деньги на подотчёт, - Николай достал пачку денег из ящика стола, - купишь все, что необходимо для работы. Учет начнешь с кладовщицей Марьей Ивановной. Занесешь все данные в свою программу. Твой стол рядом с моим. Будешь правой рукой у меня. Я поехал в город. Останешься за старшего…, или за старшую…, - Николай улыбнулся. – Что непонятно, у Тамары Николаевны спросишь.
Николай взял портфель с документами и вышел из кабинета. Катя, опешив, так и осталась стоять посреди кабинета с ключами и пачкой денег в руках.
- Палыч, селедку надо завозить в цех, на дефростацию, не успеем к праздникам засолить, - ему навстречу вышел рабочий Иван Семенович.
- Все, Семеныч, нет меня. Выходной у меня. Новый начальник в моем кабинете, все вопросы ему, - Николай хлопнул дверью машины и понесся по неровной дороге в сторону города. Он почувствовал сильную усталость. Не разбирая дороги, мчался по ухабам. Волга поскрипывала подвеской, шины визжали на поворотах. Чем дальше уезжал Николай от поселка, тем лучше становилось у него настроение. Сейчас он приедет к Валентине. Та его накормит, выпьет водочки. И конечно секс. В этом она мастерица. Целый месяц он не был у нее. Не объезжая ям, Николай гнал по дороге. Подъезжая к городу, Николай улыбался, предвкушая встречу с этой женщиной. Город встретил его суетой перекрестков и рекламными плакатами. Резко вывернув из-за поворота, Николай затормозил. Вот он, знакомый дом. Он вышел из машины и вошел во двор, чтобы открыть ворота. Но во дворе увидел машину зам прокурора, Васьки Евстигнеева. Николай в нерешительности остановился. Вдруг из открытого окна дома со второго этажа донесся пьяный разговор. Это был голос Валентины. Затем из окна показался полуголый Васька. Он курил сигару, выпуская дым в окно. Валентина, без кофты и бюстгальтера, повисла на нем.
- Васек, ну ты мужик? Ну, ты можешь сделать женщине приятное? – Валентина еле двигала языком. Видимо они пили всю ночь.
- Валя! Ты человек! Ты пррросто секс машина – Васька тоже еле говорил.
- Ну, пойдем, хватит курить, займемся делом - Валентина обняла Ваську, и тут она заметила Николая.
Сначала она растерялась. На мгновение скрылась в окне, но через минуту показалась и вызывающе взглянула на вниз. Затем громко, чтобы Николай услышал, крикнула:
- Пойдем, займемся делом! Назло врагам!
Николай минуту стоял молча. Затем, заулыбавшись, почему то посмотрел вверх, на небо.
- Эх! Баба с возу, кобыле легче – он радостно махнул рукой, сел в машину и погнал прочь. У него не было злости на Валентину. Напротив. Он испытывал чувство облегчения. Теперь свобода. Никаких обязанностей.
7.
Николай сидел на старенькой табуретке у изголовья умирающего Егора Ивановича. Сразу, после того случая, когда Магомед забрал землю у дяди Миши, тот заболел. Вначале он как бы потерял смысл жизни. Перестал работать в саду, бегать на зарядку. Днями пропадал на кладбище, где были похоронены его жена и сын. Он как то быстро угас. Николай водил к нему разных врачей, но те не находили что либо серьезное. Так, обычные для стариков болячки, повышенное давление, сахар в крови, щитовидка. Последний месяц он почти не вставал с кровати. Даже с Николаем совсем не разговаривал, так, лишь нехотя отвечал на расспросы.
- Николай Павлович, я сделаю укол? – медсестра вошла в комнату со шприцем в руках.
- Да, конечно, - Николай уступил место и подошел к окну.
За окном стоял дождливый ноябрь. В саду было много неубранной листвы, над беседкой гроздьями висел виноград. Егор Иванович уже давно не выходил в сад, а Николаю было недосуг. От этого во дворе было пустынно и неуютно. В дальнем углу, около будки, лежал пес Багратион. По окнам стекали струи дождя. Было сыро и тоскливо.
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39